— Ладно, для вас я сделаю исключение. Если, конечно, ты перестанешь изучать эту дрянь и займешься делом.
— Нет проблем, — ответил Макс. — Чем могу быть полезен?
— Да вот, дискетку бы прочитать. — Денис протянул конверт с дискетой.
— Айн момент, подождите, сейчас все будет.
— Пойдем пока кофе выпьем, — предложил Денис.
Молодые люди устроились в кабинете Дениса. Грязнов несколько рассеянно целовал Ладу в шею, а она сосредоточенно что-то обдумывала и так же рассеянно отмахивалась от него. Денис уже собирался было обидеться, как в кабинет просунулся хмурый Макс.
— Ну и зачем ты мне эту пустышку всучил?
— Что значит зачем?! Нам нужна информация с этой дискеты. У тебя получилось?
— Фигня полная.
— Ну так что же?
— А то, что на дискете нет ничего.
— Совсем ничего?!
Макс пожал плечами и вышел.
Денис с Ладой растерянно переглянулись.
— Получается, что Грингольц с самого начала блефовал?
— Выходит, так, — согласилась Лада. — Но… зачем это ему было нужно?
— Черт, черт, черт! Дай подумать… — Денис зашагал по кабинету. — Может быть, в противном случае Майя не стала бы ему помогать, а сам бы он не выпутался из этой истории? Вот он и сочинил эту сказку с дискетой и тайной банковской информацией. Годится такой вариант?
— Вот плут! — воскликнула Лада. — Надавать бы ему по шее.
— Успеем, а сейчас надо дядюшке позвонить, отчитаться. Вот он повеселится: племянник провел два часа своей молодой жизни в общественном туалете, чтобы раздобыть пустую дискету.
Денис придвинул к себе телефон.
К сожалению, все оказалось именно так, как предположил Денис, — Грингольц сочинил абсолютно все, только чтобы удрать из Америки. А к сожалению — потому что это не продвигало их в расследовании ни на йоту.
14
Эммануил Степанович Сазонов был уникальным специалистом по созданию даже не фотороботов, отнюдь, — натуральных портретов со слов свидетелей и очевидцев. Сазонов занимался этим почтенным занятием всю сознательную жизнь, то есть больше сорока лет, и у него имелся в наличии уникальный криминалистический талант. Во-первых, он был просто блестящим рисовальщиком, а во-вторых, обладал беспрецедентным чутьем, которое не могли заменить никакие супер-пупер-компьютерные программы. Вячеслав Иванович не однажды в этом убеждался и надеялся, что не будет разочарован и в этот раз. Правда, прошло уже больше трех недель с тех пор, как Грингольц стал невольным свидетелем убийства своего шефа — Валентина Бакатина. Но в том-то и заключалась уникальная грань дарования Сазонова — он словно «раскачивал» свидетеля, своими мягкими вопросами и предположениями оживляя и реставрируя картину прошлого.