Сначала Грингольц и слышать не хотел ни о каком фотороботе, но Вячеславу Ивановичу пришлось напомнить ему, что он (Грингольц) пересек государственную границу России с поддельными документами, а перед тем выехал из пределов другого государства с теми же поддельными документами. Грингольц вздохнул раз пятьдесят и согласился. Все, что он смог вспомнить самостоятельно, это то, что убийца был «пижон и хлыщ» и что улыбка у него была «омерзительнейшая». И еще: перед тем как сбросить Бакатина на рельсы, он как бы по-дружески слегка приобнимал его.
Начали с роста. Про это Грингольц не помнил ничего.
— А как далеко вы находились от Бакатина? — неназойливо поинтересовался Сазонов.
— Трудно сказать, я ведь только спустился на станцию и… и шел в его направлении потихоньку.
— И все же?
— Ну… не ближе десяти — пятнадцати метров.
— У вас хорошее зрение, молодой человек?
— Очков пока не ношу, — буркнул Гриша.
— Замечательно. Итак, он, этот убийца, был выше или ниже Бакатина?
— Хм… Бакатин стоял ко мне спиной, а этого типа я сразу успел увидеть, значит, выше. Да, точно выше.
— Ну вот видите, как славно, — обрадовался Сазонов, — а мы знаем, что рост покойного составлял сто восемьдесят три сантиметра. Значит, другой человек был уже откровенно высокого роста. Правильно?
— Вам виднее.
— Вот именно, мой юный друг! Итак, пойдем дальше. Был ли он лыс?
— Хм… Нет, не был.
— Лысоват?
— Я же сказал уже.
— Это не одно и то же, — с удовлетворением сообщил Сазонов и провел ладонью по своему наголо бритому черепу. — У человека, то бишь мужчины, могут быть залысины, может быть проплешина на затылке. Была проплешина? Были залысины?
Грингольц задумался и через некоторое время отрицательно покачал головой.
Сазонов покивал и показал Грише, что он успел нарисовать. Все время их разговора он делал наброски. И сейчас Гриша с некоторой долей изумления рассматривал рисунки, на которых в разных ракурсах изображалась станция метро, он, Грингольц собственной персоной, из-за колонны поглядывающий на двух мужчин, дальний из которых был чуть выше ближнего.
— Так? — мягко спросил Сазонов.
— Только люстр там таких нет, это ж не московское метро все-таки…
Сазонов снова быстро закивал и ликвидировал люстры.
А Гриша с удивлением почувствовал, как эта картинка начинает словно оживать у него в голове…
Сазонов тем временем придвинул ему новый лист — это был уже фрагмент предыдущего рисунка — двое мужчин крупным планом. Сначала Бакатин спиной, затем — в профиль (Грязнов-старший снабдил Сазонова фотографиями покойника, и портретист-криминалист уже успел хорошо изучить это лицо). И глядя на хорошо знакомый ему абрис Бакатина, Грингольц неожиданно для себя самого сказал: