— Боюсь, я не совсем вас понимаю.
— Ирина Генриховна, я же не сыщик и не следователь. Передо мной не стоит задача распутать конкретное уголовное преступление, в котором так или иначе оказалось замешано имя вашего мужа. Я — адвокат, крючкотвор. Мне нужна причина, по которой его можно будет, как минимум, вытащить из Лефортова.
— Спрашивайте, Юра, все, что вам нужно знать. Сейчас, в частности, и в любое время вообще.
По тону женщины Гордеев понял, что его слова попали в цель и она наконец прониклась важностью его миссии. Мысленно он «распустил галстук», его сковывали некоторые непонятные официальные отношения, которые в этом странном деле почему-то и так имели место между ним и Турецким, а тут, если еще и жена его будет отбрыкиваться… Впрочем, нет, к такой элегантной женщине это слово неприменимо. Хотя Гордеев настойчиво гасил в себе все чувственные рецепторы, он все же не мог в сто первый раз не отметить, насколько хороша жена у Турецкого. Стоит ли вообще в его положении смотреть «налево»? Впрочем, у женатых свои причуды, нам их не понять…
— Ирина Генриховна, вспомните, с кем общался Александр Борисович в течение последней недели перед известными событиями.
— Перестаньте называть меня по отчеству!
— Слушаюсь, Ирина Генриховна, — шутливо отрапортовал адвокат и друг семьи.
— Это все-таки непосильная задача, — потерла лоб Ирина. — У него же в производстве одновременно куча дела, он постоянно кого-то допрашивает, с кем-то встречается… Если бы я была его секретаршей… и то это было бы затруднительно.
— Попытайтесь вычленить лишь то, что выбивалось из привычного фона. Я понимаю, что вы давно привыкли к суете, которая происходит вокруг работы мужа, но мне сейчас как раз и нужно найти моменты, которые не вписываются в эту суету. Вполне возможно, происходило нечто такое, чему и вы, и ваш муж не придавали значения, но что повлияло на ход событий. Скажем, не происходило ли чего-то экстраординарного у вас дома, может быть, с вами или с дочерью?
— Вы называете это суетой? — усмехнулась Турецкая. — По-моему, когда звонят в три часа ночи, это не суета, а хамство.
— Но вы же сами говорите, что мужу свойственно задерживаться на работе в Генпрокуратуре, — возразил Гордеев.
— Он дома был, — возразила Турецкая. — Это не он звонил, а ему звонили! Наверняка какая-то женщина. Совсем стыд потерял.
— Ага. Когда это было?
Турецкая подумала и сказала:
— За сутки до того, как он… до всего этого кошмара.
— Значит, звонок был в ночь, когда Александр Борисович последний раз ночевал дома?
— Да…
— Звонили по городскому телефону или по мобильному?