Кстати, договорились также, что самому Минаеву она может вполне доверительно рассказать потом и о вечере у генерала. Обсуждали ведь минаевские проблемы! А где ж и обсуждать, как не в узком кругу! Но это опять-таки к слову. Если возникнет необходимость. А то ведь и в самом деле, скажем, с подачи прощенного Елисеева вдруг возникнет вопрос: а чем ты занималась, пребывая несколько дней в Москве. Нет, конечно, не возникнет, но — мало ли!
Странная вещь, вот ведь ни о чем таком даже и не думали, полностью отдавшись захватившей их страсти. И субботу, и воскресенье… А как заговорили на эту тему, вмиг оба почувствовали не то чтобы отчуждение, а непонятную неловкость. Не о чем-то запретном или неудобном речь, но будто отодвинулись они друг от друга, отдалились слегка. Может быть, поэтому и не было им нужды сейчас изображать перед Алексеем Евдокимовичем подчеркнутую любезность своих отношений — и ничуть не больше.
Правда, ему это было, кажется, совершенно до фонаря…
Елисеев обернулся сомнительно быстро. Примчался буквально следом, Минаев всего и успел-то раздеться и уйти в ванную, чтобы принять душ. На первый случай Юрий Петрович предложил ему свой совсем новый халат и такое же ни разу не надеванное белье — комплект был даже не распечатан. Может, немного великовато, но ничего страшного.
Однако Елисеев, видно, торопился. Может, побаивался, что разговоры пойдут без его участия. Гордеев даже подумал, что эту сумку Минаева с вещами Женька вообще возил в багажнике своих «Жигулей», только боялся в этом признаться: мало ли что мог подумать Алексей Евдокимович? Поэтому, видать, и возникла вся эта игра — «а может, ко мне?». Обо всем Елисеев догадывался заранее…
— Вот тут все чистое, — сказал Женька, входя и протягивая Гордееву минаевскую сумку.
— Раздевайся, проходи, — небрежно кинул ему Юрий Петрович.
Все-таки был он засранцем, этот журналюга, им и останется до смерти, ничто его не исправит! Так подумал Гордеев, заметив, как тот, снимая дубленку, хищно повел вмиг заострившимся носом. Ну да, запах духов почуял. Но Галка оказалась сегодня молодцом, густо надушилась и в квартиру, когда приехали, вошла первой, распространяя вокруг себя тягучие волны французского аромата. Парфюма, как нынче выражаются. Впрочем, Минаев на это дело как раз не обратил внимания. Или сделал вид, черт их разберет, этих интеллигентных экономистов!
Наконец главный гость вышел из душа, облаченный в собственное белье и спортивный костюм, доставленные Елисеевым. Галя успела накрыть на кухонном столе легкий завтрак для Минаева, остальным — кофе и чай — по желанию. И когда с едой было покончено, Минаев наконец в упор взглянул на своего «пресс-секретаря» и сказал: