— Ну а если майор не захочет колоться? — спросил Голованов. — Тогда что будешь делать?
Гордеев неопределенно пожал плечами.
— Понятное дело, если у человека совсем уже нет никакой совести… Значит, придется искать, на чем его могли купить. Наверняка найдется. Я попрошу Вячеслава Ивановича о помощи. Да и сама ментовка оборотней не уважает.
— Это так, — подтвердил Голованов. — Ну ладно, мужики, попробую помочь, чем смогу. Я этого Славку знаю… Точнее, знал. По первой чеченской. Тогда он был наш человек. Правда, на рожон, вроде моей команды, не лез, но и в прихвостнях не замечен. Давайте поговорю. Между прочим…
— Ага, — перебил Гордеев, — я тоже подозреваю, Сева, что его вполне могли подставить. Откуда ему знать, что это за «Сибцветмет»? И что за директор? Приказали — или попросили — немного нарушить инструкцию, а там и закон, аргументируя, что дело — верняк и за решетку попадет какой-нибудь крупный мафиози. Мы ж иной раз любую подлость можем обставить такими благородными намерениями, аргументами, что… а! — Он махнул рукой. — Но, между прочим, мне сказано, что любой труд в этом направлении, в смысле вызволения директора Минаева из узилища, будет оплачен. Так что, Сева, если это возможно, я не за так прошу! Денис, ты разрешишь ему помочь мне?
— Вот когда доиграем партию. Не раньше, — сказал руководитель агентства «Глория», опуская свой длинный нос к шахматной доске.
Алексей Минаев оказался худощавым, среднего роста, относительно молодым человеком, узколицым и в очках, которые делали его похожим на великовозрастного «ботаника». Есть такой термин у нынешней молодежи, определяющий «задвинутого» на ученых делах и интересах юношу. Вообще-то он как все, но — со своим бзиком. «Ботан», одним словом.
Но самое любопытное, что с ходу не смог не отметить для себя Гордеев, этот Минаев, находясь в узилище, да ко всему прочему далеко не самому лучшему из существующих в России, похоже, как-то не очень трагически, что ли, отреагировал на столь резкое и неожиданное изменение в собственной судьбе. Если он и думал о чем-то, то, похоже, о проблемах, весьма далеких от Бутырок. И эта заметная внутренняя сосредоточенность, особое спокойствие, которые отличают людей серьезных и вдумчивых, также понравились Юрию Петровичу.
Алексей Евдокимович в сопровождении контролера вошел в комнату для свиданий, как и положено, с руками за спиной. Но во всей фигуре его, посадке головы, в выражении глаз не было той униженности или испуга, которые накладывает сам факт пребывания человека в тюрьме. Вошел, как показалось, самоуглубленный, занятой человек. Внимательно оглядел Гордеева и поздоровался кивком головы.