— Нельзя так отдаваться личным переживаниям, Джонни, — сказал я мягко. — Я понимаю, как ты себя чувствуешь...
— Он был прекрасный человек, — сказал Джонни. Дождь уже лил так, что в гравии образовались маленькие ручейки, кора деревьев намокла и заблестела — совсем как лицо Джонни.
— Старайся дружить со всеми, Джонни, — сказал я, — и тогда забор из колючей проволоки построят прямо через тебя.
Джонни кивнул, и с его лица слетело несколько капель дождя.
Сильное поле — это хорошо защищенный и недоступный для противника форпост.
Берлин, понедельник, 4 ноября
Немецкие коммерческие банки консервативнее лондонских, но продолжают выплачивать большие проценты. Небольшой банк неподалеку от Курфюрстендам лопнуть не может — во-первых, его поддерживает Банк Англии, а во-вторых, он служит информационным центром для трех британских разведывательных групп. По очевидным причинам каждая из групп пользуется своим собственным кодом. Мое сообщение содержало лишь слова «СОХРАНИТЕ ГОДОВЫЕ ДИВИДЕНДЫ», но для Доулиша оно означало следующее:
«В соответствии с вашими указаниями Бюро Гелена инфильтровано советскими разведывательными группами из Восточного Берлина. Агенты, находящиеся ныне в руках советских властей, имеют список „тактических целей“, которым мы снабдили их в прошлом месяце. Есть все основания надеяться, что русские проглотят подсунутые сведения как правдивые».
Я также сумел позвонить из банка Хэлламу на работу. Хэллам ждал моего звонка в министерстве внутренних дел.
— Я из-за вас на ленч опоздал, — сказал Хэллам.
— Очень скверно, — отозвался я. В соответствии с предварительной договоренностью я должен был просто произнести кодовую фразу «Акция неизбежна», что служило сигналом для министерства внутренних дел о моем ожидании перехода в ближайшие четыре часа Его ответ в случае нормального развития событий — «Всеобщее одобрение», но вместо этого он сказал:
— Не кипятитесь, старина, не кипятитесь.
— Что значит «не кипятитесь»? — спросил я. «Не кипятитесь» было альтернативной кодовой фразой, означавшей, что вся операция сворачивается.
— Семицу объявили персоной нон грата, — сказал Хэллам. — Мне запрещено обсуждать это решение.
— Я вам покажу «запрещено»! — сказал я. — Все уже подготовлено.
— Что с документами? — спросил Хэллам.
— Я отдал их Валкану, — сказал я. — Что было не совсем точно, поскольку документы все еще лежали в моем кармане.
— Ну, ладно, все равно изменить уже ничего нельзя. Оставьте их у него. Пусть он делает, что хочет. Мы официально отзываем все решения и договоренности. После ленча я пишу официальную бумагу, которую мы перешлем вашим людям сегодня днем. Что касается наших людей, с этой операцией покончено. Мы выяснили, что другое правительство (он, конечно, имел в виду советское правительство) не знает об этой сделке. Она неофициальна, и мы не хотим с ней иметь ничего общего. Мой личный совет вам, если он, конечно, нужен, — сматывайтесь, и как можно скорее.