Возле островка высохших пихт я догнал Штильмана. Услышав рядом с собой шорох лыж, он оглянулся.
- Как вы думаете, Григорий Львович, - спросил я, - зачем нашим гостям понадобилась плесень? Не эта плесень, разумеется. Та, которая покоится в капсуле.
- Разве непонятно? - глухо ответил из-под шарфа Штильман. Из обозначившегося провала, под которым располагался рот, вырвалось облачко пара. - Это могущественное оружие. Бомба. С помощью него можно шантажировать другие цивилизации. Неудивительно, что они хотят его получить.
То же самое говорил мой брат. Видать, они вместе строили эти теории после допроса Бульвума, сидя темной ночкой в брифинг-рум.
- Тогда почему красноглазых не пугает угроза раскрытия капсулы? Вы говорили, что скорее всего они не нашли капсулу. При этом они наверняка в курсе, что ее питание скоро сдохнет, и организм-убийца окажется на свободе. Однако возле сопки пришельцы разместились основательно, словно на каникулы. Почему они не боятся?
Штильман пожал плечами.
- Трудно сказать. Наверняка, решили вести поиски до последнего. А потом быстро свернутся и поднимутся в космос.
Я обдумал этот вариант.
- Мне почему-то так не кажется.
Я собрался от него отъехать, когда Григорий Львович задержал меня окликом:
- Валера, постойте!
Я сдал назад. Штильман некоторое время колебался, потом спросил:
- Вы путешествуете вместе с Бульвумом двое суток?
- Двое с половиной.
- Он демонстрировал… м-м-м… что-нибудь необычное?
- Вы о телекинезе?
- Именно.
Я вспомнил, как Бульвум сбил меня со снегохода. Как, не тронув и пальцем, оттолкнул руку с картой. Про легкий ветерок, возникающий, когда он гневается, даже не вспоминаю - так часто это происходило. Но больше всего меня поразило, с какой легкостью ферг расколол голову красноглазого пилота. Мимолетный взгляд, едва заметное движение подбородка - и пуленепробиваемый треугольный череп треснул, как яичная скорлупа.
Я не стал об этом рассказывать Григорию Львовичу, потому что он мне тоже рассказывает далеко не все.
- Кроме того, что пришелец демонстрировал в институте, ничего нового я не видел, - скучно ответил я и на всякий случай добавил: - А что?
- Да так, ничего. Профессиональное любопытство.
И Штильман поспешил отстать от меня, сделав вид, что у него что-то случилось с креплением.
Почему-то я ему не поверил.
Даже не знаю, сложно это объяснить. Вроде все сходилось, Григорию Львовичу по профессии положено проявлять любопытство к тому, как ведет себя пришелец. Даже в обстановке грядущего конца света, свойственной нынешнему дню, ученый остается ученым… И все-таки я чувствовал, что Григорий Львович говорит неправду.