— Вы что же, ни разу здесь не были? — удивился Берестов.
— Когда быть-то? — вытаращили глаза девушки.
Почти у каждой картины они с визгом подпрыгивали и восторженно восклицали «Вау!». При виде Екатерины, четыре в высоту и три в ширину, дочери сцены так завизжали, что Берестов заткнул уши.
— Шумные девчонки, — подмигнул он товарищу.
— Актрисы! — поднял палец Тарас.
В это время брюнетка Галя резво бросилась к фарфору восемнадцатого века и стала звонко чмокать воздух:
— М-мм, обожаю! Гжельский фарфор моя слабость, — вожделенно застонала она.
— Кстати, — вставил слово Берестов. — С чего начнем экспертизу? У нас есть водка. Но мы можем послать и за шампанским.
— Шампанское ближе к утру, — скомандовала Ленка, — а сейчас — водки!
— И из гжельской посуды! — подхватила Галка.
Берестов тут же вытащил из-под стекла какой-то французский поднос второй половины восемнадцатого века и исчез. Через пять минут он явился в камзоле и треуголке Петра Первого, неся сервированный поднос всего на трех пальцах. Его появление было отмечено традиционными воплями с диким приплясыванием и улюлюканьем. Берестов тут же был раздет до пояса. Камзол напялила Ленка, а треуголку Галка. Карасев покачал головой и подумал: «Бедный Петр…»
После чего водку разлили по старинным чашкам, сыр и колбасу переложили в фарфоровые тарелки, хлеб — в плетеную корзиночку помещика Киндякова; сам же Берестов сорвал со стены домотканую дорожку крестьян села Покташкина, обернулся в нее на манер римского ритора и произнес тост за дам!
После водочно-закусочной процедуры экскурсанты направились в зал современной скульптуры. Скульптуры на актрис действовали сильно, но по-разному: Ленулю без конца тянуло наверх, на головы и плечи каменных экспонатов, — ее едва успевали отрывать от них; Галка своим телом пыталась дополнить групповые композиции и поминутно требовала фотографа. У одной обнаженной девушки без весла Галя остановилась и долго не мигая смотрела на скульптуру. Наконец она прочла:
— Алина, — и презрительно хмыкнула. — Татарка, наверное, — сделала резюме Галя и снова хмыкнула.
Хотя фигура у Алины была явно не татарская. Ее талия была заужена, а бедра, напротив, чрезмерно увеличены.
— Значит, какую-то Алину высекли, а я что, хуже? — произнесла сердито Галя и топнула ножкой. После чего сорвала с себя футболку и кинула в изваяние.
— О, прикрой свои толстые ляжки! — воскликнула она и принялась стягивать джинсы.
— Эй, ты что делаешь? — забеспокоилась Ленка.
— Значит, ее высекли, а меня не могут? — повторила Галя, и на глазах ее блеснули слезы.