— Да кто же это подтвердит? Я в номере один. Дежурная по этажу спала. Она не видела ни как я заходил в номер, ни как из него вышел.
— И что же вы с десяти до половины двенадцатого делали в своем номере? Смотрели телевизор?
— Читал книгу.
— Читали все полтора часа?
— Это что же, запрещено?
— Минуточку! — неожиданно вмешался шеф, поднимаясь со стула. — Вы сказали, что дежурная по этажу спала и не видела, как вы входили и выходили.
— Ну да.
— Так, значит, вы выходили?
— А что, из номера запрещено выходить? — обиженно поджал губы Смирнов, поднимая глаза на Леонида Григорьевича.
— Нет, выходить из номера не запрещено, — улыбнулся шеф. — Только потрудитесь вспомнить, для чего и в котором часу вы выходили из номера?
Администратор задумчиво пожал плечами.
— На часы я не поглядел, но… время, кажется, было около одиннадцати. Да я и выбежал-то всего на минуту — в вестибюль на первый этаж, за пивом. Знаете, сушняк начал мучить…
— Понятно, — оборвал шеф. — Вас видел кто-нибудь в тот момент, когда вы спускались в вестибюль за пивом?
— Нет! Меня никто не видел! Кому смотреть? — развел руками Смирнов. После десяти в гостинице все вымирает. Дежурная по этажу спала. По пути мне никто не встретился…
— А продавщица киоска, у которой вы покупали пиво, может вас вспомнить?
— Да дело в том, — замялся Смирнов, — что пива я и не купил. Киоск уже был закрыт. Я вернулся в номер и лег спать.
Карасев с Леонидом Григорьевичем переглянулись.
— Значит, вас так никто и не увидел?
— Ну почему же? — шмыгнул носом Смирнов. — В вестибюле были какие-то люди. Два каких-то парня сидели на диване. И швейцар был… около двери в кресле.
— Значит, швейцар может подтвердить, что вас видел?
— Не знаю. Он, кажется, спал.
— А что за парни, вы их знаете?
— Нет.
— Значит, практически никто не может подтвердить, что вы были в это время в гостинице, — сделал вывод Карасев.
Смирнов молча развел руками и вздохнул. После некоторого молчания Леонид Григорьевич спросил:
— Но почему вы не вышли из гостиницы и не купили пива в киоске? Через дорогу же работал круглосуточный ларек.
— А я был в шлепанцах, — ответил Смирнов и грустно повесил голову, после чего поднял усталые глаза на Леонида Григорьевича. — Неужели можно обвинить человека в убийстве только потому, что он не может доказать, что его не было на месте преступления? Я понимаю, что вам больше не на кого повесить это убийство. Я оказался самой удобной кандидатурой.
— Не то говорите, Олег Константинович. Мы делаем все возможное, чтобы доказать вашу непричастность к этому делу, но вы не можете предоставить нам даже элементарного алиби. Более того, умышленно вводите следствие в заблуждение. Почему вы нам сказали, что с десяти до половины двенадцатого провели время с девицей?