— Это там, — удерживая левую руку на платье, девушка вытянула правую вниз по течению Невы. — За большим озером… Откуда хотел пробраться сюда дух Тьмы… Большой город и еще… Она называла его епископом!
— Кого?
— Того, кому сдалась, — Настя тихонько приподняла ладонь над платьем. — Он считал ее ведьмой, а она его епископом. И она все равно жива. Уста ее замкнуты. Ее все еще не поглотил темный дух, и не истребила злоба смертных. Но ей так страшно, словно она кружится в водовороте, и уже видит яму, в которую ее засосало.
— И что теперь делать?
Настя поднесла левую ладонь к губам, сделала глубокий вдох и безразлично ответила:
— Не знаю…
— Вот… трах-тибидох! — Никита поднялся, выглянул в окно: — Вроде, луна сегодня. Ночь светлая. Я наверное, на Каушту тогда побегу, как раз к утру успею. А завтра после полудня вернусь.
— Ты только осторожнее, Никитушка…
— Ничего, у меня газовый баллончик с собой, — покачал перед собой кистенем Хомяк и сунул его за пояс. Сверху надел короткий полушубок — в длинном ходить на лыжах невозможно. — Не грусти, Настена, я быстро.
Парень вышел за дверь, а оставшаяся одной девушка наклонилась над платьем, с наслаждением втянула в себя неощутимый смертному аромат, и на губах ее заиграла легкая сладострастная улыбка.
До Каушты Никита добежал всего за три с небольшим часа — по проложенной недавними гостями колее это оказалось совсем нетрудно — а потому еще до рассвета замолотил кулаком в ворота. Вскоре во дворе скрипнула дверь:
— Кого там по ночам носит?
— Я к Игорю, у меня известие о его племяннице.
В поселке сразу забегали, и уже через минуту через калитку выскочил взлохмаченный Картышев:
— Что?
— Настя сказала, что проснулась твоя Инга, — перечислил услышанное он нежити Никита. — Что она жива, что находится за озером, из-за которого пришли войска, с которыми вы дрались, что ей страшно, что держит ее у себя какой-то епископ, что… Все вроде?
— Епископ? Какой епископ? — не понял Игорь.
— А я-то откуда знаю? Настя говорила, город там. И все. Она, — Хомяк попытался повторить жест девушки. — Она через платье как бы только ее ощущения понять может. Знает, что страшно, что епископом называет того, кто захватил. Ага, вспомнил: ведьмой ее считают. Потому, наверное, и выкрали.
— А ее на костре, случаем, не сожгут? — поинтересовался кто-то со двора, и Картышев нервно вздрогнул.
— Настя говорила, жива она пока, — попытался утешить Игоря Хомяк, но тот только еще сильнее побледнел. — Да не пугайся ты так! Ты хоть знаешь теперь, где ее искать.
— Что здесь? — протиснулся к воротам Росин.