Дикое поле (Прозоров) - страница 73

Еще он, вспомнив, что супруга смыслит в огненном деле, заказал кузнецу пять пищальных стволов с детский кулак диаметром, а в Осколе купил два бочонка пороха и бочонок жребия.

Мелитиния после смерти Ерохи перестала разговаривать. Совсем. В ответ на боярские распоряжения или приветствия смердов она лишь угрюмо кивала продолжала заниматься своим делом, уткнув глаза пол.

Впрочем, Юля уже успела привыкнуть к тому, на кухне постоянно крутится именно она, уже зная, где и какие припасы находятся, как любит приправлять еду боярыня, и как — Варлам Батов, умела при кормежке смердов балансировать на той грани, чтобы сытная и вкусная еда не опустошала закрома хозяев. И Юля не собиралась менять такую удачную помощницу на другую только потому, что у печи не с кем поболтать.

Свое молчание она прервала только в апреле, встретив хозяйку внимательным взглядом не по возрасту серьезных глаз и внезапно произнеся:

— Сон мне приснился, боярыня. Что дочку ты зимой родишь.

— Не получается это у меня, — вздохнула Юля. — Который месяц замужем, и ничего…

Она запнулась, не желая рассказывать, во что иногда выливается Большой спорт, и только после этого спохватилась, что вдова Ерохи заговорила — но та уже снова ушла в себя.

Наверное, Юля вскоре забыла бы про этот сон, если бы только это не оказалась единственная фраза Мелитинии за последние полгода. И если бы после нее она в течение двух недель так и не смогла дождаться того, случиться чему, согласно графика, подошло самое время. И только вначале мая она решилась сказать своему мужу такие долгожданные слова:

— Ты знаешь, Варлам… Кажется, у нас будет ребенок.

В разгар зимы девятьсот тридцать второго года по священному мусульманскому календарю, не дожидаясь схода снегов, бей Мансурова и Мереева ногайских родов Девлет-Гирей покинул свою ставку у Кривого колодца и в сопровождении двух сотен верных нукеров, русского по имени Менги-нукер и десятка его телохранителей помчался по заснеженной степи. Путь его оказался нетороплив и извилист — потому как на стоянках коням приходилось самим вырывать себе траву из-под снега, а травы этой по осени и без того оставалось всего ничего, лишь завяленные солнцем лохмотья.

Правда, выросший в здешних степях Девлет знал, как уберечь лошадей от бескормицы, и вел отряд не по прямой, а от низины к низине — по тем местам, где трава оставалась зеленеть до глубокой осени, подпитываясь недобирающимися до поверхности подземными источниками. День-два голодного перехода, три-четыре дня отдыха, во время которых люди отогревались в шатрах, кони отъедались вырытой травой для следующего перехода.