— Добро, — согласился витязь. — Только вы мне заместо трети отары лучше коня дайте. Далеко овец гнать, умучаюсь. А за зиму вы сильно не бойтесь. Зимой никаких татар не бывает. Куда им по снегу? Ни коней прокормить, ни следов замести.
— Никак уезжать собрался, Сергей Михайлович! — забеспокоился Григорий. — Погостил бы еще?
— Да и так загостился, Григорий Евдокимович. — покачал головой Храмцов. — Жена, поди, все глаза высмотрела. Пора и честь знать.
Его смерды отделили от захваченного татарского табуна восемь десятков лошадей, рассадили пленником им на спины, связав ноги под брюхом, после чего боярин поклонился и поднялся в седло.
— Удачи вам, братья, в новых поместьях. И тебе счастья, боярыня. Уж прости, что поначалу в тебе усомнился. И в луке твоем удивительном.
— Ничего, бывает, — улыбнулась Юля. — Будешь рядом, заходи. Всегда рады.
Боярин Храмцов еще раз поклонился и дал шпоры коню.
Оставшись одни, Батовы примолкли. Анастасий отошел в сторону, туда, где на груде наколотой Ерохой дранки сидела с потухшим взором Мелитиния, повернулся к остальным:
— Ну, что делать станем, братья?
— А что делать? — снял шелом Варлам. — Частокол станем ставить. Хороший прочный тын.
Татарский налет сделал только одно доброе дело: после того, как севшие на поместье бояре вернули захваченный нехристями полон и скот, еще шесть семей решили, что останутся на своих землях в крепости Варлама Батова.
Частокол из тополиных бревен немногим меньше локтя в толщину Варлам с братьями поставили в три дня, после чего он, виновато отводя глаза, попрощался с супругой и отправился помогать им. Вернулся через две недели и с облегчением прижал Юлю к своей груди, а потом чуть не за руку ходил с ней весь день.
То, что однажды татары едва не уволокли его жену в османские пределы, настолько потрясло боярина, что укрепление поместья стало для него чем-то вроде навязчивой идеи. Едва вернувшись, первое, что он начал делать — это ставить еще один тын, в четырех шагах перед первым, да еще из толстенных дубовых колод в два человеческих роста высотой, примерно на треть вкапывая их в землю. Его мысль стала понятна смердам когда, вкопав полтора десятка таких колод, он приказал рыть землю неподалеку перед дубовой стеной, и закидывать ее в промежуток между частоколами, одновременно прикалывая возле наружной стены крепкие высокие колья из растущих вдоль берега Оскола тополей. Теперь у него получался не частокол, а земляная стена с частоколом поверху и рвом перед ней. Не такая прочная, как китайская, но вполне способная выдержать удар тарана или попадание пушечных ядер. Работа получалась немалая, но Варлам, раздав почти всех лошадей из своей доли татарской добычи, наобещав поблажки в будущем, отогревая земля кострами и лично долбя ее киркой, смог добиться тог чтобы смерды окрестных селений и полтора десятка нанятых в Осколе работников к весне насыпали вокруг его усадьбы укрепленную частоколом земляную стену с немного выступающими вперед площадками на углах и каменными грудами возле ворот — чтобы засыпать сверху, если створки начнут-таки поддаваться, межвратное пространство.