— Жива, жива, девочка моя. — Никита подхватил свою красавицу. Индигово-черные глаза птицы были полны невысказанных страданий. — Подлечит тебя Сомыч, подлечит, ничего.
— Алексей Петрович, — крикнул он подъехавшему князю Белозерскому, — наша взяла!
И радостно поднял над головой белую соколиху. Голенище, спешившись, со злостью пнул сапогом мертвого сокола и, подняв с земли, бросил его на растерзание борзым.
— Посмотрим еще, чья возьмет, — угрожающе пообещал он.
— Что ж, правду ты молвил, князь, — произнес, хранивший до сих пор молчание государь. — Лучше, чем на Белом озере, и у персидского шаха птицы не сыщешь. Красивый бой. Ты все ли пометил, — спросил он сопровождавшего его дьяка, — сколько раз вверх взлетали, сколько опускались?
— Точно так, государь, — услужливо ответил тот. — Все до мелочишки.
— Добро. А подарка твоего, князь, — снова обратился он к Алексею Петровичу, — я не приму. Она заслужила, — Иван указал взглядом на соколиху, которую Никита прижимал к сердцу, — чтобы с любимым хозяином остаться. Прав твой брат, твоя взяла, князь. Слово свое я помню, — он бросил взгляд на помрачневшего Голенище, — но по делам решим позже.
Царь поворотил коня и неторопливо поехал прочь. За ним устремилась свита. Никита вопросительно посмотрел на брата. Тот пожал плечами.
«Похоже, все еще только начинается», — подумал он про себя.
— Алексей Петрович! Насилу отыскал тебя! — К князю Белозерскому подскакал Ибрагим Юсупов, служивший у государя комнатным стольником. — Вот узнал, что приехал ты. Здравствуй, Никита.
Поклонившись князю Алексею, Ибрагим обнялся с Никитой.
— Лихая схватка была. Я так и понял, что Голенище подлость подстроил. Но твоя птичка молодцом, утерла наглецу клюв, — татарин погладил притихшую соколиху по головке. — Отец спрашивал, — снова обратился он к Алексею Петровичу, — когда пожалуете, видеть хочет.
— Да передай, что сегодня и пожалую. К вечеру пусть ждет.
— Тогда я к Шелешпанским заеду, чтоб проводить вас.
— Хорошо. Ну, поехали что ли? — обернулся Алексей к Никите. — Грех отставать, государь разгневается.
Князья пришпорили коней.
В пылу охоты никто не заметил двоих всадников, державшихся все время в отдалении, но внимательно следивших за ходом событий. Княгиня Вассиана, одетая в мужской костюм и спрятавшая волосы, и капитан Гарсиа де Армес подъехали к поляне, когда схватка между соколами уже началась. В решительный момент, когда красный сокол, казалось, начал брать верх, Гарсиа вопросительно взглянул на госпожу, как бы предлагая вмешаться, но та сердито одернула его: — Тебе не терпится себя показать. Ты лучше Ибрагима высматривай, да не упусти потом. Он, наверняка, князя Алексея к отцу пригласит. Да Князев ответ Юсуфу повезет. Вот ты и проследишь за ним. Гляди, не проворонь, народу-то при царе вон сколько.