«Коммерческий больной» — понял я.
— И машину не могут нормальную прислать, — продолжал бурчать «буржуй», — за такие баксы могли бы и приличную подкатить.
— Какие баксы? — презрительно хмыкнул я.
— Ни хрена какие?! — возмутился Кир Анатольевич. — Девять тысяч ему не деньги!
— Сколько?! — не поверил я своим ушам.
— Девять тысяч! Охренели! Девять тысяч за полтора месяца! Сорок баксов в день! Как в гостинице на четыре звездочки! Да еще штуку сверху чтобы взяли! Десять тысяч за сорок пять дней!
— Не может быть…
— Что не может?! Да я вот сейчас еду в вашу кассу их вносить! — он извлек из карманов и кинул на сиденье несколько пачек денег в банковской упаковке.
* * *
Вернувшись в интернат, я сразу поднялся на второй этаж и культурно постучал в кабинет главбуха.
— Да, кто там?
Больше всего мне хотелось взять эту жирную свинью за ноги и со всего размаха треснуть наглой харей о стену. Это же надо — люди три месяца без зарплаты, а она по тысяче гребет только за то, чтобы дать разрешение больного в интернат поместить.
А где те деньги, которые в кассу сдают? Нетрудно догадаться, откуда у этой сучки полные ящики банковских пачек… Но я взял себя в руки, вежливо улыбнулся и ласково попросил.
— Наталия Викторовна, выпишите мне, пожалуйста, квиток на получение зарплаты за три месяца.
— Нет денег у нас, Сомов. Вы же знаете.
— А вы выпишите. Остальное не ваша забота.
— Как это, не моя?!
— Я подойду в кассу, предъявлю бумажку, и если там нет денег, мы позвоним в милицию и сообщим об ограблении. Ведь как-никак девять тысяч пропало.
Эту квашню в мохеровом свитере мгновенно прошиб пот. Так и потек струйками из-за ушей. Похоже, она была на грани инфаркта, и я с удовольствием вогнал еще один гвоздь в крышку ее гроба.
— Пишите, Наталия Викторовна, а то ведь они еще одну тысячу поищут. Но уже в другом месте.
Не сводя с меня красных кроличьих глазок, она взяла ручку и стала медленно выводить букву за буквой.
Получив в кассе деньги, я не просто отправился к себе в гараж, я прошелся по этажам, помахивая пачкой денег и небрежно напевая:
— А мне зарплату дали, а мне зарплату дали, — и через полчаса у кассы гудела пчелиным роем огромнейшая толпа.
Сергей Михайлович влетел в каретную будучи цвета ноябрьской гвоздики. Он встал передо мной, дыхнул жарким паром и злым голосом произнес чрезвычайно заботливую тираду:
— Игорь, сегодня работы больше не будет. Иди домой, отдыхай. Не задерживайся. До свидания, — руку, правда, пожимать не стал. Развернулся и вышел прочь.
А следом заглянула Вика.
— Игорь, ты знаешь, а там зарплату дают.