Векштейн в своей стратегии «пробивания» взял за основу принцип Эль Греко. Великий живописец как-то нарисовал в углу своей картины красную собаку — и комиссия инквизиторов обрушила свой праведный гнев на несчастное животное, а крамольный сюжет картины благополучно ускользнул от ее внимания. Принцип «красной собаки» Виктор Яковлевич воплотил в образе Виталия Александровича Усова. Это был довольно пожилой педагог вокала, который занимался с Антониной Жмаковой и другими вокалистами «Поющих Сердец» (кстати, Кипелов тоже входил в их число), а также помогал им распеваться перед концертами. Векштейн совершенно справедливо рассудил, что сначала будут обсуждать то, о чем все собравшиеся имеют хоть малейшее представление. Поэтому первым, согласно его сценарию, на сцену вышел Усов и тряхнув стариной выдал несколько арий на итальянском. В прошлом — оперный певец, он трогательно, стоя у рояля, украшенного массивными подсвечниками, спел арию Неморино из оперы Доницетти «Любовный Напиток». Нестандартное начало взбудоражило консервативные души принимающих. Однако этим приемом (хотя все прекрасно понимали, что, сложись все удачно, на настоящих концертах никто оперных арий петь не будет) Векштейн как бы оправдывал название, выбранное для коллектива. Комиссия насторожилась. «Мы работаем на стыке стилей», — застенчиво пояснил Векштейн. Шаферан недоверчиво хмыкнул, но ничего не сказал.
Пришел черед «Арии». Музыканты с ходу врубили свой хэви-метал, и комиссия сразу почувствовала подвох. От песни к песне у чиновников вытягивались лица, а когда у Грановского, виртуозно игравшего Баха на бас-гитаре, все-таки вылезла часть его мощного хаера, старательно запрятанного за воротник, кто-то из комиссии тихо ойкнул. Жмакова шептала в темноте: «Господи, помоги Витеньке!», приглашенные металлисты презрительно фыркали, недовольные «плакатностью» текстов, несколько человек «в коже» демонстративно вышли из зала…
И вот наступил исторический момент обсуждения. Как и предполагал хитроумный Векштейн, все набросились на итальянские арии — зачем это надо? «Учтем», — кивал головой Векштейн. «Костюмы надо все-таки другие». «Будет сделано», — немедленно соглашался Векштейн. «И… это, ну, впрочем, это не важно». — «Понимаю», — многозначительно кивал Виктор Яковлевич.
В это время Маргарита Пушкина, замаскировавшись за колонной в маленьком зале, где совещалась «культурная» инквизиция, старательно протоколировала в еженедельнике с красной маодзедуновской обложкой все доносившиеся до нее реплики. Знай она, что это событие войдет в историю отечественного рока! Наверняка была бы добросовестнее! Во всяком случае будем признательны Маргарите за старания, а инквизиторам за то, что ее вообще не выгнали вон. Итак, на ваше рассмотрение предлагается уникальнейший в своем роде документ…