В Прошкином описании убитые получались натуральными динозаврами: зеленые, пятнистые, лика человечьего не имеющие.
– Но лица-то у них человеческие?
– Не-а! – уверенно констатировал «кинолог». – Ни глаз, ни носа, ни ушей, все зеленое с пятнами, только зубы торчат. Тетка Варвара говорит, что их та ведьма наслала, у которой тебя отец Михаил в том году отбил. Все успокоиться не может, хочет тебя извести.
«Охренеть! Нинея на меня „спецназ в маскхалатах“ наслала. Лихо закручен сюжет! Только куда же у них рожи-то подевались? Не могли же их ребята… Брр, даже думать неохота. Что-то тут не так».
– Прошка, ты сам видел, что у них лиц нет, или кто-то рассказывал?
– Сам видел! Жуть такая: ни глаз, ни носа…
– Ладно, ладно, это я уже слышал. А пойдем-ка, Прош, глянем на них.
– Ты чего, Минь, вчера не насмотрелся?
– Так некогда было разглядывать, все больше бить приходилось. Ну что, пойдем? Или боишься?
– С тобой – не боюсь!
От этого «с тобой» Мишку аж в краску бросило – такой верой и преданностью были наполнены слова «кинолога».
* * *
Трупы лежали поодаль от церкви, на тех же носилках, на которых их приволокли ратники «Младшей стражи». Чуть в сторонке кучковались бабы, что-то горячо обсуждая и мгновенно умолкнув, стоило только в поле их зрения появиться Мишке. Мишка подошел поближе и сразу же убедился, что Прошка не врал – лиц у покойников не было.
На головы обоим были накинуты капюшоны маскхалатов, оставляя открытыми только рты и подбородки. У одного из убитых вся борода и усы были залиты кровью, так что из-под капюшона торчал какой-то жуткого вида кровавый колтун, а второму в растительность на лице густо набились: трава, опавшая хвоя и прочий лесной мусор. К тому же, видимо в предсмертной судороге, он жутко оскалился. Впечатление создавалось сильное, ничего не скажешь.
– Так, Прохор, – многообещающим тоном произнес Мишка, – сейчас будем из этих тварей бесов изгонять, я только за отцом Михаилом схожу.
– Что? Прямо здесь? – поразился «кинолог».
– А где же еще? Жди.
Мишка, ощущая спиной множество направленных на него взглядов, решительным шагом направился к церкви. Отец Михаил молился. Стоя на коленях, негромко бормотал и клал поклоны перед иконостасом.
– Отче, – тихо позвал Мишка.
Монах ничем не дал понять, что услышал зов, только голос его стал чуть громче:
– Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего, и Духом владычним утверди мя.