Мишка и сам не заметил, как уселся за стол и ухватился за ручку кувшина с пивом. Из задумчивости его вывел голос Лавра:
– Взялся за кувшин, так наливай, чего так-то сидеть. Батюшка, ты Михаиле пиво пить дозволяешь?
– Да пусть пьет…
– А я вот своим пока не дозволяю – малы еще. – Лавр с сомнением глянул на Мишку. – Да и Михаиле рановато бы…
Тресь! Дед опять шлепнул по столу многострадальным лещом, во все стороны полетели брызги рыбьего жира.
– А отца поучать тебе, Лавруха, не рановато ли?
– Да что ты, батюшка… – Лавр явно не ожидал от деда подобной реакции. – Разве ж я поучаю? Просто молод еще…
– Это ты молод еще мне укоризны делать! А Михайла уже поболее десятка ворогов уложил, а я его уже трижды в уме хоронил…
«Вот те на! Ай да дед! А ТАМ… Восемнадцатилетних мальчишек под огонь в Афган посылали, а когда те возвращались, им в магазинах водку не продавали, мол, двадцати одного года нет. Горбачевская борьба с пьянством: под пули послать можно, а спиртного нельзя. Да еще всякие сволочи кричали на ребят, что они ордена на рынке купили. Не нашлось на генсека пятнистого вот таких дедов в ЦК, и пробалабонили государство».
– Ты Михаилу с Кузькой и Демкой не равняй! – продолжал внушение дед. – Будь он года на два постарше, я бы ему уже меч навесил, как полноправному ратнику! А ты тоже! – неожиданно переключился дед на Мишку. – К мужам за стол сел без приглашения, да еще и за кувшин сразу ухватился! А вот я тебя сейчас этой рыбиной – да по сусалам!
– Виноват, господин сотник! – Мишка вскочил из-за стола и снова встал «во фрунт». – Задумался!
– Кхе… Задумался он. Совсем распустились: один отца поучает, другой мысли думает… всякие. А тут такие дела заворачиваются, что даже и не знаешь, за что хватайся. Мало нам того, что свои смутьяны на нас ножи точат, так еще один ворог под боком вылупился, да еще и непонятный какой-то…
Дед помолчал, махнул Мишке рукой, чтобы тот сел, и принялся объяснять:
– Михайла-то не помнит, наверно, совсем мальцом был, а ты Лавруха припомни-ка, как лет девять или десять назад холопы скопом сбежали. От нас тогда тоже один ушел, Еремой звали. Коня свел и девку соседскую уволок – старшую сестру Прошки… Как ее звали-то?.. Запамятовал.
– Двенадцать, – неожиданно вставил Лавр.
– Что «двенадцать»? – удивился дед. – Я девку вспомнить не могу, а ты «двенадцать»!
– Двенадцать лет назад это было, – пояснил Лавр. – Примерно в это же время, как раз пахать-сеять собирались. Вспомни, батюшка: в том году как раз великий князь помер.
– Ну двенадцать, – не стал спорить дед. – И помнишь, Лавруха, чем все кончилось?