Фотограф журнала «УУД» как-то сфотографировал ее болтающей с мадемуазель Шанель. Это случилось во время редкого выхода мадемуазель Шанель в бар. Мадемуазель Шанель всегда восхищалась самодисциплиной Корал и строгостью подхода к миру моды, и она согласилась прийти из своего салона на Рю Камбон, чтобы попозировать для ее нового авангардного фотографа. Фотограф снял Шанель в твиде, цепях и жемчугах, а Корал была в черной коже и даже с шлемом мотоциклиста, который весь сверкал от заклепок!
«Потрясающая сшибка стилей!» — радовался «УУД».
В Париже только и говорили о Корал — она вдруг постаралась подать моду иным, даже можно сказать, извращенным, образом.
На тех показах, куда она соизволила явиться, все внимание было обращено на нее — она была потрясающе строгой и даже угрожающей. Ее фотограф сопровождал ее, как молчаливый охранник.
Она наняла молодых актрис из «Комеди Франсез», чтобы они демонстрировали одежду, предварительно взяв с них слово не разглашать тайны.
— Они это делают бесплатно, — заверила она Колина. — Просто, чтобы их заметили. Они не так глупы, эти французские куколки! Они же помнят, как началась карьера Лорен Бакалль, Сюзи Паркер и вот теперь — Лорен Хаттон. Их всех заметили в модных журналах!
Она заставляла их позировать за то, что их имена будут упомянуты в журнале. Но себе в карман она положила тысячу долларов, которые были выделены для оплаты в Париже сеансов моделей. Они пойдут на «травку» в Париже для себя и Банди и на оплату счетов за более сильные инъекции по тридцать долларов за укол, которые предложил ей доктор Роббинс.
— Я ужинал с ними в «Ритце» прошлым вечером, — сообщил Колин Уэйленду, когда тот позвонил ему рано утром на следующий день. — Нас постоянно прерывали звонки из похоронных бюро Парижа и от изготовителей гробов. Что она еще задумала?
Уэйленд захохотал.
— Может, она таким образом пытается отыскать Анаис Дю Паскье?
— Когда я провожал ее к портье за ее ключом, ей также передали массу информации о бальзамировщиках, флористах и похоронных бюро!
— Боже ты мой! — воскликнул Уэйленд. — Она, наверное, собирается сделать спектакль из самоубийства.
— Нет, — грустно покачал головой Колин. Ему было тяжело наблюдать, как элегантная, умная женщина, которая открыла его, превращалась почти в карикатуру. — Я боюсь, что наша дорогая Корал переживает длительный период подхода к самоубийству. Эти ужасные уколы, которые временно подбадривают ее, неуклонно ведут к смерти… У меня болит сердце, когда я вижу, что они сделали с ней.
На следующий день, когда Колин ждал итальянского издателя у салона Диора, подъехал черный катафалк, и из него вылезла Корал.