— Какой приятный сюрприз! — с сарказмом добавила Маккензи. — Чем обязана такой чести?
Она попыталась улыбнуться ему, но его присутствие нервировало ее: Реджи, приплясывая, вошел в гостиную. У него была привычка все бесцеремонно разглядывать с критической гримасой.
— Джордан скоро вернется из сада, — сказала она. — Садись, мама. — Потом обернулась к брату. — Твой визит как-то связан с моим вчерашним телефонным звонком Джиму Леопольду?
— Я думаю, это очень мило, что он захотел увидеться со своим племянником, — принялась болтать Эстер. Потом, не в силах остановиться, добавила: — Пожалуйста, не создавай трудностей, Маккензи. Оставь деловые проблемы своим братьям.
Маккензи почувствовала, что ее лицо вспыхнуло.
— Какого именно рода трудности я создаю? — спросила она.
— У нас нет никаких секретов, — с раздражением сказал Реджи. — Но сколько мы платим нашим швеям в Лос-Анджелесе, не имеет к тебе никакого отношения. Твое дело — заниматься дизайном.
Маккензи пристально смотрела на брата, она ненавидела его снисходительную манеру разговаривать.
— Черт побери, ты прекрасно знаешь, как я отношусь к эксплуатации работниц! — выпалила она.
Он, разгневанный, повернулся к ней:
— Разве не по-твоему располагали магазины, оформляли интерьеры, подбирали ассортимент?
— Да, по-моему, потому что это бизнес!
— Производство — это тоже бизнес! Твои идеи и куриного дерьма не стоили бы, если бы мы не обеспечивали, чтобы все шло гладко.
— Реджи! Маккензи! Пожалуйста, не повышайте голос! — забеспокоилась Эстер. — Почему вы не можете разговаривать спокойно, как следует?
— Мы никогда не разговаривали друг с другом мило, — заметила Маккензи. — Мы всегда были вынуждены терпеть друг друга, но они никогда не уважали меня — ни раньше, ни сейчас.
Реджи зло посмотрел на нее.
— Только не поднимай волну! — предостерег он. — Тогда я буду уважать тебя.
Маккензи, не сводя с него глаз, опустилась на кушетку.
— Значит, это правда? — спокойно спросила она. — Это должно быть правдой, иначе бы ты так не разозлился.
— Что это значит, Реджи? — спросила Эстер. — О чем она говорит?
Реджи покачал головой.
— Я не верю ей, мама, — ответил он. — Подняли шумиху в газетах о ее фальшивом радикализме. Я знаю, это называется «по совести обращаться с рабочими». Но разве, Мак, ты не наслаждаешься, живя здесь в башне из слоновой кости? Разве ты не любишь, когда к тебе обращаются «леди Брайерли»? Люди, подобные тебе, могут себе позволить быть радикалами…
Маккензи встала и положила руки на плечи Реджи. Она пыталась найти в его лице хоть какие-то признаки эмоций, на которые она могла бы отозваться.