Неделей позже Говард позвонил Корал.
— Выпьем шампанского в каком-нибудь модном баре? — предложил он.
Корал задумалась на мгновенье.
— Но ты никогда не видел мою квартиру. Приходи, посидим дома.
Она рассудила, что почувствует себя лучше, если снова увидит его. Заставляя себя усиленно работать после той субботы в Саутхэмптоне, Корал не имела возможности даже на минуту остановить свой взгляд на мужчине. Но она скучала по Говарду и его вниманию. Тот неправдоподобный день пробудил в ней целый сонм желаний.
Одна поп-звезда, которую она интервьюировала, между делом во время встречи дала ей джойнт.[9] Сознавая, что она произведет впечатление непростительно старомодной, если не сделает нескольких затяжек, как делают все, она затянулась пару раз и даже произнесла какие-то слова сдавленным голосом, ощущая дым в легких. После этого кто-то хихикал, посылал за мороженым, шоколадом и даже маринованными пикулями. Но на Корал наркотик произвел совсем другое действие. Он заставил ее почувствовать себя очень сексуальной. Она взяла несколько сигарет домой и курила их, и по вечерам, приняв горячую ванну и выпив стакан вина, страдала от сексуального томления, и все ее тело жаждало того, в чем она ему отказывала — мужчину.
— Нам надо многое обсудить, — сказала она Говарду.
* * *
— Ты собираешься работать в магазине во время летних каникул? — спросил Эйб Голдштайн Маккензи как-то весной за поздним обедом.
Мать и братья наблюдали за ней, ожидая, как она выйдет из этого положения. Она набралась духу.
— Нет, папа, я не хочу работать в магазине. У меня другие планы.
— Да? — Эйб сделал глоток тоника. — И какие же? Маккензи вытерла губы бумажной салфеткой, обвела взглядом сидящих за столом.
— Только не падайте в обморок, но у меня есть работа. Я неполный рабочий день разношу коктейли в одном приятном баре в Виллидж. Там собирается очень симпатичная артистическая публика, пьяных очень мало, и пребольшие чаевые!
— И ты будешь там работать допоздна? — быстро спросила Эстер.
— Только по уик-эндам.
— И как поздно? — спросил Эйб. Маккензи пожала плечами:
— Не знаю. Может быть, до двух, до половины третьего…
Эстер вздохнула:
— И ты будешь ходить по улицам Гринвич-Виллидж в половине третьего ночи?
— Забудьте об этом, юная леди, — Эйб поднялся над столом, — потому что я этого не хочу.
— Слишком поздно — я уже дала согласие, — весело сказала Маккензи. — Во вторник я начинаю.
— Да? — заревел Эйб. — Так я скажу, что выгоню тебя из дома, если ты осуществишь этот коктейльный план!
— Эйб! — закричала Эстер. — Ты никогда не вышвырнешь свою плоть и кровь из ее собственного дома!