– Мамочка! – пролепетала я, всплеснув руками и бросаясь к ней. По щекам моим потекли слезы. – Ой, мамочка!
Мои причитания разбудили ее.
– Дебора! – Мама погладила меня по голове, когда я поцеловала ее в щеку. – Тебе не стоило приезжать, дорогая. Это ведь наверняка было для тебя непросто.
– Я не могла иначе, мама. Как ты себя чувствуешь? Болей в груди больше не было?
– Нет, – ответила мама, словно не веря в такое везение. – Доктор Гиршон хорошо позаботился обо мне. Я слышала, у него отличная репутация.
– Шэрон сказала мне. Я очень хотела бы познакомиться с ним.
– Он должен заглянуть сюда, – процедила Шэрон, явно начиная закипать. – В течение часа, полагаю.
– Я дождусь его, – сказала я, желая пожать руку человеку, спасшему маме жизнь.
Усевшись на стул по другую сторону маминой кровати, я начала расспрашивать ее о том, как она себя чувствует, какие лекарства принимает, какую диету ей прописали, какие анализы предстоят в течение последующих дней и не страшно ли ей.
– Немножко, – призналась она. – Даже если я переживу этот инфаркт, есть вероятность, что случится еще один. У дяди Берни было три инфаркта, помнишь? В нашей семье у многих проблемы с сердцем. У меня такое ощущение, будто я обречена.
– С тобой все будет хорошо, – заверила я маму, ошеломленная ее пессимистическим настроением. Ленора Пельц никогда не жаловалась, никогда не сдавалась и никогда не теряла надежды. Она никогда не позволяла жизненным тяготам согнуть ее, даже после смерти папы. И вот теперь мама вдруг как-то потухла, словно инфаркт высосал из нее жизненные силы. – Жаль только, что ты ничего не сказала мне о болях в груди в прошлые выходные, когда я была здесь. Быть может, я чем-то помогла бы тебе.
– Например? – с вызовом осведомилась Шэрон.
– Например, отвезла бы маму к врачу, – отрезала я. – Помогла бы ей.
– Помогла бы? – фыркнула сестрица. – Как сейчас, когда с завыванием влетела к ней в палату?
– Я не завывала, а не скрывала эмоций.
– Ты закатила истерику, – констатировала Шэрон.
– Я человечна. Ты знаешь, что означает быть человечным? Иметь чувства?
– О, у меня полно чувств! Ты просто не хочешь знать, какого рода.
– Не утруждайся. Последнее, что я…
– Заткнитесь сейчас же! Обе! – Мы с Шэрон застыли. – Мне надоела ваша глупость! Надоела!
Мы повернулись к маме, желая успокоить ее, убедиться, что с ней все в порядке, извиниться, но не успели и рта раскрыть, как Вики, медсестра, влетела в палату.
– Вон отсюда! Вон! Вон! – Она вытолкала нас в коридор. – Вы нервируете пациентку, и я не потерплю этого! Пойдите поостыньте в зале для посетителей, а я приду за вами, когда вашей маме станет лучше.