К Марье Ивановне сваталось несколько женихов, с одним уже все было сговорено, но брак расстроился из-за исчезнувшего приданного, проигранного братом. Потом он и сам лишился службы и, чтобы не умереть с голода, брат и сестра на последние деньги открыли постоялый двор, который мог дать возможность безбедно существовать, если бы не пагубная страсть Поликарпа к игре.
О технологии душегубства женщина почти ничего не знала, могла только догадываться. Случалось обычно так: поселялся постоялец вечером, а утром от него и следа не оставалось, брат же после этого завеивался по игорным притонам.
Грустный рассказ меня утомил, и я прилег на постель.
— Простите, мне нужно немного отдохнуть, — сказал я, — потом придумаю, как нам отсюда выбраться.
— Ничего не получится, — покачала головой Марья Ивановна. — Нам от Поликарпа не уйти.
Я не стал спорить, лежал на кровати, пытаясь расслабиться. Голова немного кружилась, но, в остальном, самочувствие было приличное. Что делать дальше, я пока не знал. Наш постоялый двор находился на незначительной параллельной дороге, ведущей в сторону центра из Царского Села. Поликарп Иванович нарочно выбрал такое место, от которого до ближайших соседей было не докричаться, так что ни на какую помощь извне рассчитывать не стоило.
— Марья Ивановна, а какое у них есть оружие? — спросил я, имея в виду братца-разбойника с товарищами.
— Кистени, наверно, — неуверенно ответила она, — ножи видела, у брата еще есть ружье.
— Со двора на большую дорогу мы сможем пройти?
— На задах, за нашим подворьем, есть лаз на пустырь, оттуда можно попасть на соседнюю улицу. Только зря все это, нам нипочем из дома не выбраться.
— Ну, вдруг получится, — неопределенно сказал я, догадавшись, как можно будет отвлечь внимание караульных и миновать засаду. — В городе мы сможем найти убежище?
— У нас тетка, матушкина сестрица, живет на Васильевском острове.
В этот момент нашу содержательную беседу прервал громкий стук в дверь.
— Марья, слышишь? Это я, — послышался громкий голос хозяина. — Выходите, не то плохо будет!
— Покайся, пока не поздно, Поликарпушка! — ответила Марья Ивановна. — Смирись, да покайся в грехах. Пусть Хасбулат идет с богом, а мы с тобой поладим. Подумай о наших родителях, каково им с того света на твои грехи смотреть!
— Так и я о том, — обрадовался братец, — мне в твоем басурманине интереса нет, я его и пальцем не трону. Пусть отдаст пистолет и убирается!
— Может быть, и правда, выйдем? — вопросительно обратилась ко мне Марья Ивановна. — Вдруг Господь его вразумил?
— Это вряд ли, — негромко сказал я. — Скажи ему, что мы подумаем.