Всем было немного неловко, даже Матрена вела себя необычно тихо, медленно двигалась и всячески старалась не шуметь, Ксения, так и не выйдя из роли больной, понуро сидела в спальне своей покойной тетки, а я так и вообще чувствовал себя последним негодяем.
Пожалуй, в такую странную ситуацию я попал впервые в жизни. Главное, я не знал, что от меня ждут. Вернее будет сказать, не представлял, как довести ситуацию до желаемого финала и, главное, как это сделать. Сложно тащить в постель девушку, за которой даже толком не ухаживал.
— Ну, что будем делать? — бодро, с интонациями массовика-затейника, спросил я, усаживаясь рядом с царевной.
Ксения скорбно вздрогнула и отодвинулась от меня на край лавки. Похоже было, что я зря мыл шею, придется теперь, как дураку, ходить с чистой. Однако сдаваться было рано.
— Рассказать тебе о будущем? — спросил я, пересаживаясь с девушкой на соседнюю лавку.
— Расскажи, — бледно улыбнулась она.
— Мы все живем в каменных домах, — начал я, не представляя, что может быть понятно и интересно средневековой девушке в таком далеком будущем.
— Все? — переспросила она. — В пещерах?
— Нет не в пещерах, а в очень больших теремах. И окна у нас большие.
О телевизоре и сотовом телефоне можно было умолчать, как и остальных благах цивилизации, вроде повозок без лошадей, коврах-самолетах и прочей чертовщине.
— Окна-то у вас цветные? — поинтересовалась она.
— Нет, прозрачные.
— А у нас, чай, цветные!
— У нас тоже есть цветные, только редко у кого.
— Значит, все, как и у нас.
— Зато Москва стала такой большой, что ее на хорошем коне за два дня не обскачешь.
— Это плохо, что же вам, земли не хватает, если вы так кучно живете?
— Почему, земли достаточно, только многие хотят жить там, где побольше людей.
— Тоже как у нас, все хотят за стенами селиться, набегов боятся! А царь у вас кто?
Вопрос оказался на засыпку. Хвастаться нашими президентами не приходилось. Люди они, конечно, хорошие, достойные, всенародно избранные, но, как мне кажется, без державной харизмы.
— Царь у нас не постоянный, его выбирают на четыре года.
— Как же так можно?
— Так все решили, а то попадется какой-нибудь, вроде вашего Ивана Грозного, половину страны перебьет.
— Да, батюшка рассказывал, грозен был Иоанн Васильевич! Много невинной крови пролил! У вас-то такого, поди, не бывает?
Ответил я не сразу. Говорить правду не позволяла гордость за свое время. Не выдавать же было тайну о людоедах, ни за что, ни про что сожравших миллионы человеческих жизней, тиранов, по сравнению с которыми средневековый Иван Грозный выглядит мальчишкой и щенком. Пришлось врать с листа: