— Ну, что, ваше благородие? — спросил, заглядывая в комнату, Фрол Исаевич.
— Пока ничего не знаю, — ответил Алеша, — но немца больше сюда не пускай, если не хочешь проститься с дочерью! А кто такой Семен?
— Семен? — удивлено переспросил Котомкин. — Какой еще Семен?
— Ну, такой красивый, кудрявый.
Фрол Исаевич удивленно на нас смотрел, не умея взять в толк, о ком он спрашивает.
— Есть у вас тут хоть какой-нибудь Семен? — повторил вопрос Алеша.
— Есть подмастерье с таким именем, — ответил портной, — только откуда ты его знаешь?
— От блюда, — почему-то сказал Алеша.
Что такое блюдо я знала, но почему он сказал, что узнал о Семене от блюда, а не от меня, не поняла, но спросить не решилась.
— Красивый, говоришь? — переспросил Фрол Исаевич.
От внезапного гнева его лицо стало красным, и он сильно ударил кулаком о ладонь.
— Так вот оказывается в чем дело! Ну, я его стервеца!..
— Фрол Исаевич, — укоризненно сказал Алеша, — вы же умный человек. Девушка влюбилась, признаться вам боится, вот и впала в смертельную тоску. А вы еще натравили на нее ненормального немца, он из нее чуть всю кровь не выпустил.
— Семен пустой человек, — ответил портной, — на прошлой неделе напился пьяным, начал буянить, вот я и велел его гнать в шею. Да видно, барин, твоя правда, сейчас понял, как я его прогнал, Дуня-то и занедужила. Только сам посуди, зачем мне такой зять?!
— Вам не о нем нужно думать, а как дочь спасти. Приблизьте его, приласкайте, пусть он себя покажет. Если окажется пьяницей и пустым человеком, пусть она сама это увидит.
Портной хмурился и возражал Алеше, но я уже знала, что он про себя согласиться уступить дочери. После него я начала слушать, что думает Дуня. Как только речь зашла о Семене, она тотчас очнулась и начала подслушивать разговор, притворялась, что лежит без памяти. Мне стало ее жалко, но потом еще жальче стало себя. Обо мне так никто никогда не убивался. Даже когда я умирала, за меня переживал только один Алеша. Я с благодарностью посмотрела на него и вдруг поняла, что он мой самый близкий человек, и я не побоюсь никакого греха и дам ему все, что он только от меня захочет.
Потом мне весь вечер пришлось хлопотать с больной Дуней. Сначала мы с теткой Степанидой кормили ее куриным взваром, который Алеша называл бульоном. Потом мыли в корыте, и укладывали спать. А когда пришло время ложиться нам, мне не спрашивая, постелили на женской половине в комнате хозяйки тетки Степаниды. Алеша по этому поводу очень расстроился, а я сделала вид, что очень рада ночевать со старой знакомой.
Степаниду Котомкину я немного знала. Ее родители жили рядом с нами, и она иногда по церковным праздникам их навещала. Женщиной тетка Степанида была хорошей, доброй, не кичилась богатством и всегда, когда приезжала к своим, одаривала гостинцами и нас, соседских ребятишек.