— Мы с тобой совершили смертный грех? — спросила я, едва он отпустил мои губы.
Он не ответил, засмеялся и опять начал меня целовать, и мне стало так хорошо и легко, что я совсем забыла и о божьем грехе и о людской молве.
— Давай все-таки домоемся, — сказал он, помогая мне сесть на лавке. — Баня смывает все грехи, так что мы выйдем отсюда чистыми как агнцы.
Я не знала кто такие агнцы, но спрашивать его не стала, поверила на слово. Мы опять намылились шампунем, но теперь мылись порознь. Я молчала, хотя у меня накопилось много вопросов. Он же в это время думал, какая я замечательная девушка и как он меня сильно любит. От этих его мыслей у меня, в конце концов, опять начала кружиться голова и стало легко сладко на сердце. Жаль, что он не умел читать мои мысли и снова меня не обнял, а мне так этого хотелось!
— Ты скоро домоешься? — спросил Алеша, когда я уже полоскала волосы.
— Скоро, — ответила я и со значением посмотрела на него, но он в темноте моего взгляда не увидел и, так и не тронув меня, ушел в предбанник.
Я быстро ополоснулась и отправилась следом за ним. К этому времени Алеша успел зажечь лучину, и одевались мы при свете. Мне кажется, что я только тогда до конца поняла, чем мужчины отличаются от нас женщин.
Он проследил мой взгляд и хотел меня обнять, но в последний момент удержался. Как я поняла, побоялся не совладать с собой. Я решила ему сказать, что у меня ничего не болит и если он хочет, мы можем еще немного побыть в бане, но помешал девичий стыд. Вместо этого я спросила:
— А мы еще сюда придем?
— Конечно, если ты захочешь, — ответил он.
Мы вышли на свежий воздух. Ночь была прохладная, но после парной это только очень приятно.
— Тебе не холодно? — заботливо, спросил Алеша, и не успела я ответить, прижал меня к себе.
Мы так и прошли к дому через весь двор, прижимаясь друг к другу, как будто на улице была зимняя стужа. Крутом в траве трещали кузнечики. На небе, прямо над нами, висела большая полная луна. Он не спрашивая согласия, сразу повел меня в свою комнату. Я хотела попросить его отпустить меня спать к тетке Степаниде, но не решилась.
— Сейчас я зажгу свет, — сказал Алеша и своим быстрым огнивом запалил сальную свечку.
Я подошла к столу и не знала, что мне делать дальше. Он понял, о чем я думаю, и успокоил:
— Не бойся, никто тебя не осудит. И так все знают, что у нас с тобой любовь.
— Тогда я постелю, — вздохнув, сказала я.
Алеша кивнул и отошел к окну, искоса наблюдая за мной. Я взбила перину и подушки, присела на краешке полатей.
Алеша тотчас задул свечу, разделся и подошел к окну. Думал он о любви.