— Говорят, что его построили еще во времена Ивана Грозного, будто там жил какой-то опальный князь. С тех пор он стоит пустым и если кто заходит в него ночью, то назад не возвращается. Правда это или нет, не знаю. На моей памяти у нас в городе там никто не пропадал.
— Ты можешь мне показать дорогу? — попросила я.
Семен смутился и незаметно перекрестился.
— Показать-то могу, только идти ночью туда робею. Кто его знает, может там и правда живет нечистый.
Я поняла, Семену до смерти страшно идти туда ночью, и он ругает себя последними словами, за то, что вообще, затеял со мной этот разговор.
Но и отказать мне в помощи не может, помнит, что это мы с Алешей для него сделали.
— Ты меня только до места проводи, а дальше я уж как-нибудь сама, — попросила я.
— Может, лучше на двуколке поедем? — нерешительно, спросил он. — Хозяин еще не спит, я у него попрошу разрешения взять лошадь. Думаю, тебе он не откажет.
— Хорошо, попроси, — согласилась я.
Честно говоря, мне и самой было очень страшно. Я и просто так боюсь темноты, что же говорить о том, чтобы идти ночью в такое опасное место. Но тревога за Алешу почему-то оказалась сильнее страха.
Семен ушел в дом, а я осталась стоять на крыльце, снова пытаясь услышать Алешу. Опять, у меня ничего не получилось. Я слышала, о чем думают местные обитатели, а вот его знакомый голос молчал. Скрипнула входная дверь, и на крыльце показался Семен.
— Фрол Исаевич разрешил взять лошадь, — без большой радости в голосе, сказал, он, — погоди, я сейчас запрягу.
Я молча кивнула, мне в этот момент показалось, что до меня все-таки долетели какие-то отголоски Алешиных мыслей. Правда они были такими тихими и неразборчивыми, что ничего понять не удалось, только показалось, что ему угрожает опасность. Я спустилась с крыльца и быстро пошла в конюшню. Семен в темноте возился с упряжью, успокаивая голосом растревоженную лошадь.
— Ты скоро? — нетерпеливо, спросила я.
Вот навязалась на мою голову, — подумал он, но вслух ответил вежливо.
— Сей минут, уже почти готово.
Что я буду делать в том плохом доме, я пока не придумала, решила что решу на месте. На Семена я не надеялась. Он про себя клялся, что не пойдет к чертям туда ни за что на свете.
— Готово, — наконец сказал он, выводя во двор запряженную в двуколку каурую кобылку. — Ну, что поедем или передумала?
Не знаю, как он смог понять мои страхи и сомнения. Одна мысль, что мне может быть придется встретиться с нечистым, заставляла от ужаса сжаться сердце. Я понимала, что после того, как совершила смертный грех блудодеяния, у меня не осталось никакой божественной защиты против нечисти. Я даже не знала, можно ли мне после такого смертного греха просить у Господа Бога и Святой Девы Марии помощи!