— Ты чего это здесь спишь, больше негде? — вдруг раздался надо мной мужской голос.
От неожиданности я вздрогнула и открыла глаза. Наклонившись надо мной, стоял беглый солдат Иван. Когда он подошел, я не услышала.
— Жарко, — неопределенно ответила я. — Ты меня напугал, я не слышала, как ты подошел.
Он ничего не сказал, сел рядом со мной и спросил:
— Их благородие уехали?
— Да, его вызвали к раненному, — ответила я.
Разговаривать нам вроде было не о чем, но он не уходил, задумчиво смотрел в сторону дома, и, я видела, искоса меня рассматривал. Самое неприятное, что я по-прежнему не слышала его мыслей.
— Как я посмотрю, ты Алевтина не простая женщина, — вдруг ни с того, ни с сего, сказал он.
— Ты тоже не простой человек, — почти против воли сказала я.
Он не удивился такой проницательности и согласно кивнул:
— Мы все другого поля ягоды. Может быть, познакомимся?
Я поняла, что он имеет в виду, и согласилась:
— Давай, только раз ты вызвался, тебе и начинать.
— Может ты и права, я начал разговор мое первое слово. Я беглый солдат, — сказал он и замолчал.
То, что он в бегах я знала и так.
— Ну, а я бывшая солдатская вдова, теперь вот, замужем за Алексеем Григорьевичем.
— Кто ты и откуда, я слышал, только на деревенскую девчонку ты никак не похожа. На благородную тоже, — сделал он мне не самый приятный комплимент, — хотя и говоришь по-французски. Руки и ноги у тебя крестьянские.
Я невольно спрятала босые ступни под подолом сарафана.
— А ты случаем, не Шерлок Холмс? — задала я вопрос, который задал бы на моем месте Алеша.
Иван удивленно на меня посмотрел и отрицательно покачал головой. Кто такой Шерлок Холмс он не знал, а вот я уже знала, это такой известный аглицкий сыщик!
— Ладно, не хочешь говорить, не говори, — обижено сказал он. — Я думал, мы с тобой сможем договориться!
— Тогда сам первый не ври!
— А я и не вру. Я, правда, сбежал от солдатчины!
— Тогда и я всего лишь простая деревенская девушка, — спокойно сказала я. — Только я умею понимать чужие мысли, а вот твои не могу!
— Как это мысли понимать?! — воскликнул Иван, что называется, вытаращив на меня глаза.
Я подумала, что не много потеряю, если скажу правду. В крайнем случае, всегда можно будет отказаться от своих слов. К тому же кому-то из нас все равно нужно было взять на себя инициативу откровенного разговора.
— Очень просто, я слышу, о чем думаю все другие люди, а вот тебя почему-то не слышу!
Лицо у солдата стало растерянное и, пожалуй, глупое. Он, долго не мигая, смотрел на меня, не в силах понять, правду я говорю или шучу. Потом снял с головы шапку и отер со лба пот рукавом холщовой рубахи.