Теперь при дневном свете, с разрумянившимися щеками, она выглядела премиленькой, впрочем, повторюсь, как почти любая девушка ее возраста. Не могу сказать, что у нее были классические черты лица или с первого взгляда в ней была видна аристократка, скорее напротив, лицо Маши был просто, округло, носик вздернут, а подбородок чуть маловат. Однако веселые, живые глаза и соблазнительно припухшие губы очень ее украшали, и мне стало весело на нее смотреть.
— Ах, вот вы где, Алексей Григорьевич, — воскликнула она, — а я вас по всему дому ищу.
А я подумал, что разок ее поцеловать, конечно, только во сне, большим грехом не будет…
— Маменька вам говорила, что после вашего лечения у меня перестало болеть в груди?
— Говорила, — подтвердил я, — и попросила переселиться в комнату рядом с вашей, для продолжения лечения.
— Правда? — засмеялась она. — Это хорошо!
Имея некоторый жизненный опыт, я в этом так уверен не был, но спорить не стал. Пока она не ушла, я взял ее за запястье, проверить пульс. Почему-то это немудреное действие так испугало буфетчика, что он начал усилено креститься, а потом спрятался за стойкой.
С пульсом у Марьи Николаевны все оказалось хорошо, даже лучше чем я надеялся. Отпустив ее руку, я пожаловался:
— Не знаю, что здесь наболтал про меня возчик, но теперь все от меня шарахаются, как черт от ладана! Ладно бы, еще дворовые, когда я сюда вошел, отсюда сбежали все ваши родственники.
— Я слышала, — улыбнулась княжна, — что вас считают колдуном. А что мужик рассказал, мы сейчас узнаем. Филимон, — окликнула она буфетчика.
Сначала никакой реакции на призыв не последовало, но после третьего обращения тот, наконец, вылез из-за стойки. Вид у него был хуже некуда, лицо потное, глаза блуждающие и ко всему трясущиеся бульонные щеки.
— Чего изволите, ваше сиятельство? — севшим до хрипоты голосом спросил он.
— Подойди сюда, — строгим голосом приказала княжна.
Буфетчик, еле передвигая ноги, приблизился.
— Боишься барина? — спросила девушка.
— Ох, как боюсь, ваше сиятельство, все поджилки трясутся.
— Ведь тебе было сказано, что я не колдун, — вмешался я. — Чего же ты опять испугался?
— Как же, вы барышню хотели на тот свет утащить, — еле выговорил он, — я собственными глазами видел!
— Я на тот свет? С чего ты взял?
— А зачем тогда их за руку брали? — рискнул спросить он, укоризненно качая головой.
— Успокойся, это у меня лечение такое, за руки людей брать. Я не колдун, а лекарь.
— Это как вам будет угодно, — сказал буфетчик, отирая рукавом пот с лица. — Наше дело маленькое.
— Филимонушка, ты этого барина не бойся, он хороший, ты лучше расскажи, что о нем в людской говорят, — ласкова попросила Маша.