— Правда? — удивился я. — А как же сон о юнкере, о нем ты тоже рассказала?
— Нет, конечно, зачем я буду сны пересказывать? Это же было не наяву, а как бы понарошку. Вот если бы я тогда проснулась, то непременно сказала.
Логика у нее была железная, и что меня тронуло, чисто женская.
— А если я тебе приснюсь, тоже не расскажешь? — на всякий случай спросил я.
— Конечно, не расскажу, зачем же зря маменьку волновать, вдруг она невесть что подумает, — спокойно объяснила она. — Кабы она сам вдруг увидела, то тогда иное дело.
На этой минорной ноте наш разговор прервался. В буфетную подталкиваемый сзади Филимоном, вошел мой возчик. Был он, как мне показалось, слегка пьян и вполне доволен жизнью. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Мужик оказался в центре общего внимания, мог сколько угодно хвастаться и врать, да еще и принимал за это угощение.
При виде нас с княжной он немного смешался, но быстро оправился, независимо подошел и без особого почтения поклонился.
— Доброго вам здравия, барин и барышня, — сказал он и вопросительно смотрел, недоумевая, зачем его позвали.
— А скажи-ка, друг мой ситный, — строго спросил я, — ты, что это за сказки обо мне дворне рассказываешь?
— Я сказки сказываю? — удивился он. — Никому ничего я не сказываю, а если добрые люди спросят то, что ж не ответить, не зря же нам Господь язык даровал.
Честно говоря, другого ответа я от него не ожидал и сразу задал более конкретный вопрос:
— Тогда расскажи, как я заколдовал твою лошадь? — попросил я.
— А я почем знаю? — еще больше удивился он. — Мне о твоем, барин, колдовстве ничего не известно.
— Неизвестно? — переспросил я, заглянул ему в глаза и с неотвратимой реальностью, понял, что в любом случае в этом споре проиграю.
Нет на земле силы, которая заставит этого человека говорить не свою собственную правду, замешенную черт-те на чем, дурости, фантазиях, непонятных мне суевериях. Ни малейшей тени вины или сомнения в собственной правоте в его слегка осоловевших глазах, я не заметил.
— Неизвестно, — неспешно, подтвердил он. — Я, барин, человек православный и на все праздники в церковь хожу. Можешь, у кого хочешь спросить. На Покров даже как полагается, причащался. А если кто на меня напраслину возводит, то Бог ему судья, его на том свете черти заставят сковородки лизать.
— Понятно, значит, я твою лошадь не заколдовал?
— Как же не заколдовал, когда заколдовал, она что сама по себе на ровном месте падала? — удивился он.
— А может быть она падала оттого, что ты ее вовремя не перековал? — начиная терять терпение, поинтересовался я.