– Так ты согласен со мной, Тедди? Я должна поговорить с папой об этом?
Тедди опять почувствовал боль в груди. Он вспомнил, как их мать часами сидела рядом с отцом, массировала ему плечи, в то время как он изучал материалы дел и составлял тексты своих выступлений на судебных процессах. Она всегда была опорой отцу, вне зависимости от того, какие чувства в ней вызывали те люди, которых он защищал.
– Ну, скажи же мне, Тедди!
Когда Тедди взглянул в голубые глаза сестры – такие невинные и встревоженные – ему захотелось плакать, но он засмеялся.
– Мэгги, если ты спросишь папу, почему он защищает преступников, он прочитает тебе на эту тему целую лекцию.
– Лекцию?
– Да. Он расскажет тебе о знаменательном событии, произошедшем больше двух веков назад в Филадельфии (о появлении Конституции США, разумеется), о шестой поправке к Конституции и праве каждого подсудимого на защиту. А потом – об Оливере Венделле Холмсе и о том, что закон – это волшебное зеркало, в котором отражаются наши собственные жизни… Стоит только завести об этом разговор – и папа так увлечется, что не остановится до обеда.
– Хорошо бы, – прошептала Мэгги, пряча свое лицо в длинной, спутанной шерсти Брейнера. – Я была бы только рада, если бы он читал мне лекцию до обеда и никуда сегодня не уезжал…
Тедди перестал смеяться. Он понял, что Мэгги, так же как и он сам, очень беспокоится за отца и не хочет расставаться с ним ни на минуту. После смерти матери Тедди очень боялся за отца и хотел всегда быть с ним рядом. Мэгги, очевидно, чувствовала то же самое.
Они оба стали внимательно прислушиваться к доносившимся из холла голосам. Отец изо всех сил старался держаться доброжелательно, однако полицейские разговаривали с ним холодно и довольно недружелюбно. У них были все основания недолюбливать Джона, потому что на судебных процессах он никогда не церемонился с их коллегами, выступавшими в качестве свидетелей, и задавал им самые каверзные вопросы.
Мэгги подняла голову, и Тедди увидел, что глаза ее полны слез.
– Не переживай, Мэгги. Все будет хорошо, – сказал он, прижав сестру к себе.
Ее худенькое тельце вздрагивало. Прическа выглядела ужасно, как будто волосы были подстрижены маникюрными ножницами. Голова была грязная, давно не мытая. Девочка, оставшись без материнской заботы, стала запущенной и неухоженной, как и Брейнер, которому давно уже никто не расчесывал щеткой шерсть, распутывая ее и вычесывая застрявшие в ней сухие листья и водоросли, как это раньше каждый день делала их мать.
Тедди очень хотелось снова видеть свою сестру чистой, опрятной, аккуратно подстриженной, и он мечтал, чтобы от Мэгги пахло лавандой и лимоном – так же, как от их матери.