— Есть вопрос!
Из третьего ряда поднялся Лев Юлианович Лонц, и Гребков сразу понял, о чем он будет говорить. Предстоящие изменения в работе явно шли вразрез с намерениями сотрудников лаборатории Лонца и с планами самого Льва Юлиановича.
— Думаю, что всем присутствующим вполне понятно, что такое безлунное время для нашей лаборатории. Для предельно слабых объектов, которые мы наблюдаем, другое просто не годится. А упомянутый пик яркости кометы… извините, имени Кирилова, о котором здесь сообщил уважаемый первооткрыватель, приходится на те самые ночи, что выделены для наших наблюдений с новым прибором. Так что, теперь эти наблюдения — побоку, испытания нового прибора — тоже побоку? О результатах, которые могут быть не менее значительными, чем те, что будут связаны с кометой мы не сможем сообщить раньше чем через два года! Черт те что…
Лонц обиженно засопел и сел на место. Аудитория заметно заволновалась, но Гребков резко оборвал покатившийся по рядам шум:
— Пожалуйста тише! Я пока вовсе не собираюсь волевым методом перекраивать всю нашу работу. И вообще я думаю, что речь должна идти о том, чтобы дружными усилиями всех лабораторий с применением всех имеющихся у нас методов и всего накопленного опыта получить максимальное количество данных. Понадобятся усилия всех сотрудников, в том числе и ваши, дорогой Лев Юлианыч! Давайте спокойно продолжим семинар, а завтра с утра я готов обсудить любые возможные вопросы и приглашаю всех завлабов к себе в кабинет.
После семинара Кирилов долго сидел в своей комнате и неподвижно смотрел на тихо падающий за окном снег. Конечно, — думал он, — в открытиях, которые иногда случаются вот так, неожиданно, есть изрядная доля несправедливости. Всякий исследователь может долгие годы трудиться над одной единственной проблемой, смысл и важность которой понятны очень немногим. Рано или поздно он наконец находит ее решение, но и это событие интересно только для весьма узкого круга специалистов, которые, конечно, оценят его по достоинству и даже более или менее часто будут цитировать вышедшую статью. Но… эта статья со всеми ее графиками, формулами и таблицами не заставит весь мир, затаив дыхание слушать радио, вглядываться в телеэкраны и повторять с почтением имя автора открытия. Другое дело — нечто неожиданное, но понятное всем — комета, вспышка сверхновой звезды, или, например, астероид, который можно назвать именем какой-нибудь знаменитости… И хотя астрономы-профессионалы относятся к известиям о нахождении новых небесных объектов достаточно спокойно, каждый где-то в глубине души мечтает именно о таком открытии и завидует тем, кому оно удалось, хорошо понимая при этом, что едва ли не главную роль в открытиях на небе играет Его Величество Господин Случай. Конечно, Лева Лонц — настоящий трудяга, конечно он болеет за свою лабораторию, за ее результаты, но то, что он сказал сегодня на семинаре и то, каким тоном он это сказал — след зависти, обычной и понятной человеческой зависти, в которой вряд ли кто-нибудь сможет упрекнуть Льва Юлиановича. Максим Петрович и сам бы, наверное, испытывал подобные чувства, если бы оказался на его месте.