Поговорить с Симе и выяснить причины столь резкой перемены не удалось. Больше Айне ни разу не оставляла девушек наедине и старалась заполнить все время своей ученицы изнуряющими занятиями. Сама наставница постоянно хранила внешнюю беспристрастность, словно не замечала перемены в Симе и не интересовалась переживаниями своей ученицы. «Философских отступлений», вроде того, которое позволила себе наставница перед успешным выступлением Тани во дворе, она больше не допускала. Танец, тонкости движений, правильность позиций, казалось, больше ничто не волновали старую танцовщицу. Наставница была строга и не останавливалась перед применением плетки, хотя делала это уже не так часто, как в первые дни.
– Ай. – Таня подвернула каблук, с трудом удержала равновесие и вся сжалась в ожидании очередного удара. Но наказания не последовало.
– Ты устала, я понимаю, – неожиданно тепло произнесла Айне. – Отдохни.
Айне опустилась на пол, скрестив ноги по-турецки, и жестом предложила сесть Тане.
– Ты можешь идти переодеваться, – бросила она Симе. – Танцев сегодня больше не будет.
Гордо задрав голову и бросив на Таню презрительный взгляд, Симе вышла из зала. Следом зал покинули музыканты. Проводив их тяжелым взглядом, Таня тоже опустилась на пол. Сесть, как Айне, в своей короткой и узкой юбке она не могла, поэтому подтянула колени к груди и обхватила их руками.
– Ты устала, я понимаю, – повторила Айне. – Соберись, нам надо еще многое освоить. Но только подумай, еще два с небольшим месяца – и твоя жизнь изменится. Закончатся мучительные тренировки.
– И что с того? – печально усмехнулась Таня. – Я буду рабыней.
– Ты будешь танцовщицей, – покачала головой Айне. – Ты будешь заниматься искусством. Будешь творить.
– Рабыней, – упрямо повторила Таня. – Меня будут продавать, заставлять танцевать на потеху хозяевам, насиловать.
– Вспомни, что я тебе говорила, – возразила Айне. – Человек сам делает себя рабом, подчиняясь придуманным правилам. Выйди на улицу. Она полнится рабами. Некоторые из них в дорогих тогах и сами считают себя рабовладельцами.
– Их никто не может продать и изнасиловать, – сквозь зубы процедила Таня.
– Они сами продаются и сами просят, чтобы их изнасиловали. Это еще хуже. Но я понимаю твою боль. Ты считаешь себя невинно осужденной. Думаешь, что страдаешь зря.
– Да! Меня осудили несправедливо. Я страдаю зря, – упрямо твердила Таня.
– Даже если суд был несправедлив, страданий без пользы не бывает, – наставительно сказала Айне. – Нас всех влечет по жизни великая тайна. Знает ее человек или нет, не важно.