Сказал — и потупился. Слюнтяй. Сопляк. Анатолий привычно сплел пальцы. Откинулся на деревянную спинку; Инна молча поднялась, собрала стопкой грязную посуду, налила горячей воды в жестяной таз.
— Что, опаздываешь куда-то?
— Уже опоздал, — признался Миша. — У моей мамы сердце… неважное. Ей ну никак нельзя… чтобы… а они волнуются, конечно. Они с Юлей. С моей женой.
— Так ты женат? — удивился Анатолий.
— Да, — Миша занервничал. — То есть… У нас свадьба через две недели… уже через полторы. А машина чужая. Я взялся перегнать.
— Это ты сглупил, — задумчиво сообщил Анатолий.
— Я знаю! — горячо согласился Миша. — Сглупил, да. Я знал, что она старая. Но она же на ходу была! Заводилась, как миленькая… А мне очень деньги были нужны.
Инна шумно вздохнула. Взяла со скамейки полотенце, ушла в дом.
— А зачем ты меня уговариваешь? — помолчав, спросил Анатолий. — Разве я могу тебе чем-то помочь? Садись на автобус, поезжай к поезду, объясняй своим работодателям, что «Ромео» свою арию отпел. Пусть едут с буксиром, забирают. У меня ничего не пропадает.
— Так свадьба же, — безнадежно сказал Миша.
Анатолий поднял лицо. Жесткое, даже злое. Миша напрягся.
— Свадьба, парень — это не похороны. Можно отложить. Машина — не ребенок. Можно бросить. Все можно. Прокофьевну помнишь? Боялась не дожить до того дня, когда Игорька из тюрьмы выпустят. Потому что Игорьку девять лет светило. И не дожила бы, как оказалась… так и так не дожила. Парень все равно сядет… Но это хоть понятно. Это мать. А ты… — он запнулся. Испытующе уставился на Мишу. На лице его лежала будто подвижная сетка тени. Это метались, облепив лампочку, мелкие крылатые твари.
В чашке остывшего чая отражалось темное небо и подсвеченные пряди винограда. Миша представил, как мама отсчитывает в стакан остро пахнущие капли. Пятьдесят… Шестьдесят… Выпивает залпом. Хотя тревожиться, во общем-то, не о чем. Он взрослый, он дозвонился и телеграмму дал. А с «работодателями»… вот черт, совсем плохо. Ничего им объяснить не получится, за этот железный хлам с него снимут и шерсть, и шкуру.
— Я бы что угодно отдал, чтобы эта дрянь все-таки завелась, — сказал он с нервным смешком. — Вся поездка идиотская — сперва меня чуть не ограбили, потом чуть не надули, потом застрял…
— Все, что угодно — это как? — после паузы спросил Анатолий. Высоко в небе шумели сосны. На стол шлепнулась серая бабочка с обожженными крыльями.
— Ладно, — Анатолий коротко вздохнул и сощелкнул неудачницу на землю. — Ладно… хорошо. Может быть, ты прав, это такая мелочь… какой-то там мотор. Старая машина. Несколько тысяч американских зеленых бумажек. Зато для тебя это важно… важно?