— Ну вот смотри, — говорили сердобольные, — смотри, дурак. Вот бывал ты, к примеру, в Константинополе или Александрии?
— А если и бывал, так что? — отвечал дурак.
— Ну вот когда большое судно с высокой мачтой уходит туда, где небо сходится с морем — что получается?
— А что?
— Часть его скрывается, виден только парус. А это о чем говорит?
— О чем?
— Что земля наша круглая.
— Нет, земля плоская. Так написал Космас.
И сердобольные, и дураки были греки, в основном церковного сословия. Новгородцы об этих разговорах не знали. Те из них, кому приходилось задумываться о таких грунках, Космаса не читали.
Так или иначе, Детин вернулся в Новгород и пошел к себе домой. Во всяком случае, он думал, что идет домой. Он не помнил точно, где находится его дом. Вид у него был — обыкновенного бродяги. Сальные грязные волосы слиплись и торчали в разные стороны, неопрятная борода развевалась на ветру. Рубаха грязная, дырявая. Сапоги отсутствуют. Порты отсутствуют. Свита тоже. Грязными костяшками пальцев Детин стукнул несколько раз в дверь. Потом еще. В конце концов дверь открыл укуп, служивший у Детина лет десять. Он некоторое время вглядывался в Детина, прежде чем узнал его.
— Ага, — сказал укуп, смущаясь. — Здравствуй.
— Здравствуй.
Детин даже не удивился, видя, что его не пускают в дом. Не то, чтобы совсем гонят, но загораживают собою дверь и не собираются отодвигаться. Он стоял и молча смотрел на укупа.
— Не велено никого пускать, — объяснил укуп. — Ты меня прости, но не велено.
— Не велено? — неуверенно спросил Детин.
— Нет. Дома никого нет. Все уехали.
— Куда?
— На состязания. Ты, Детин, на меня не сердись. Но мой хозяин теперь — Нестич.
— Нестич?
— Твой старший сын.
— Да?
— Да. Он мой хозяин и есть.
— А я?
— Не знаю ничего. Поговори с Нестичем, если хочешь.
— Как же я с ним поговорю, если он уехал? — логично спросил Детин. — А когда он возвратится?
— Не знаю. Не задерживай меня. У меня много дел по дому.
— Ты подожди…
Но дверь перед Детином закрылась.
Детину хотелось есть. Он не помнил, просил ли он милостыню во время своего путешествия. Может и просил. Он прошел несколько кварталов, остановился на людной улице, посмотрел на прохожих, и вытянул руку вперед, ладонью вверх. Его никто не узнавал. Вскоре какая-то женщина, одетая небедно, положила ему в ладонь слегка брезгливым жестом три сапы, стараясь при этом не коснуться пальцами грязной кожи Детина. Детин некоторое время тупо разглядывал монеты. Он не помнил, что, где и сколько на них можно купить. Он поводил головой, понюхал воздух, и двинулся не зная точно куда, а на самом деле — к торгу. Вышел он к торгу окольным путем, и сразу оказался у овощной лавки. Показав Бове-огуречнику монеты, он спросил: