– Авенир был уж слишком горяч. Быть может, в этом есть и доля моей вины: надо было держать его в ежовых рукавицах, не давать ему свободы, удерживать от глупостей.
Он помолчал. Глаза его были устремлены на нее, но Морин понимала, что он ее не видит, поскольку вновь переживает события той ночи, точно так же, как она десятки раз прокручивала их в памяти.
– Стоя в кустах, я подобрал камень и бросил его, чтобы тебя отвлечь. Ты клюнула на удочку и побежала меня искать, а я тем временем взял пистолет и скрылся. Знаю, у тебя возникли проблемы в связи с этим, но это твои проблемы, а не мои.
Арбен ласково улыбнулся, и его улыбка лишний раз убедила Морин в том, что этот человек безумен. Безумен и опасен.
– Ну вот, мы и добрались до причины нашей с тобой встречи. Думаешь, я тебя похитил, чтобы убить? Нет, дорогая…
Не переставая говорить, Арбен Галани медленно приблизился к Коннору.
– Я только хочу, чтобы ты поняла, каково это – потерять любимого человека.
Ох, нет.
Морин дико взвыла, не сознавая, что вой звучит лишь у нее в голове.
Нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет…
Арбен Галани вскинул руку с пистолетом и приставил дуло к виску коленопреклоненного Коннора.
Нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет…
Почувствовав прикосновение холодного металла, Коннор инстинктивно закрыл глаза. Морин увидела – или ей это лишь показалось, – что у Арбена побелел сустав пальца от нажима на курок.
Нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет…
Щелкнул выстрел, расколовший Коннору череп. Фонтаном брызнула смешанная с мозгом кровь, запятнав полосу света от фар машины. Голос потрясенной Морин выломился из горла, сдавленного ужасом, выплеснулся наружу долгим, отчаянным воем, в котором были и ярость, и страшная боль, и последнее «прости» любимому. Коннор при падении взметнул ком земли – небольшой, но достаточный, чтобы похоронить все планы, и мечты, и саму ее жизнь.
Арбен повернулся и посмотрел на нее, слегка приподняв бровь. Морин тут же прокляла и эту мину, и сочувственный тон, которым он произнес:
– Ну как, плохо?
Его силуэт был расколот, преломляясь в слезах, градом катившихся по ее щекам.
– Я убью тебя.
Галани пожал плечами.
– Все может быть. А ты останешься в живых, чтобы помнить. Это еще что…
Он выронил пистолет на землю, прямо в кровь убитого им человека. Затем подошел к Морин и без предупреждения с размаху ударил ее тыльной стороной ладони. Морин упала навзничь и удивилась, что не почувствовала никакой боли, как будто все болевые ощущения ушли из нее в момент смерти Коннора, который лежал на земле в луже крови. Чьи-то руки сзади подхватили и поставили ее на ноги, вновь отдав на растерзание хозяину. Галани даже не потрудился сжать кулаки, а продолжал хлестать ее по щекам раскрытой ладонью, пока Морин не увидела, что ладонь обагрилась ее кровью. Боль наконец взяла свое. Морин почувствовала, как у нее подгибаются ноги и что-то теплое, липкое заливает опухшие глаза, окрашивая слезы. Заметив это, Арбен Галани удовлетворенно кивнул. Человек, державший ее сзади, ослабил хватку и, когда она соскользнула наземь, тут же опустился перед ней на колени, не давая возможности отползти. Двое других подскочили, чтобы ему помочь, и с обеих сторон схватили за ноги.