Гитлеровцы не ожидали повторной дерзости. Спохватились, когда мы цепью пересекли большак и углубились в лес. Прошли без потерь.
Сделав в лесу небольшую передышку, двинулись к переднему краю. Здесь нас настиг еще один удар: по нашим расчетам, уже должна быть линия фронта, а ее не оказалось. Ориентируемся на ощупь. Идти трудно. Снег местами по пояс. Люди выбиваются из сил. Приходится часто останавливаться. Нам задерживаться — смерти подобно.
За штабной группой идет разведдивизион, которым командует Емельянов — крупный, большеносый капитан. Воротник его полушубка закутан серым казачьим башлыком.
В середине колонны разведчики ведут коня комдива Ягодина. Не смог Михаил Данилович расстаться со своим красавцем.
Двигаемся медленно, как белые призраки, длинной изломанной лентой. Майор Нилов требует неусыпной проверки колонны — упаси бог, если кто-то уснет на ходу и разорвет цепочку. Отдыхаем, пока топтуны примнут снег. Засыпают бойцы сразу, и ничего тут поделать нельзя: люди смертельно устали. На этот раз отдых слишком затянулся. Нилов послал Головятенко в голову колонны узнать, в чем дело. Наконец передние вскочили и побежали, потом снова остановились. Движение пошло рывками, а это никогда к добру не приводило. Головятенко не возвращался. Я решил пойти вперед. С трудом дошел до разведчиков и увидел следующую картину: гвардии капитан Емельянов метался и не знал, куда идти. Перед ним было несколько растоптанных тропинок, ведущих в разные стороны. Рядом стоял гвардии старший лейтенант Головятенко, молчаливый, мрачный, чуть поодаль — партизан Овчинников.
— В чем дело? — спросил я у капитана.
— Колонну разорвали,— ответил он, озираясь по сторонам.
Кровь горячей волной прилила в голову. Я зло сказал Емельянову:
— Кто это сделал, кто? — дышал я ему в лицо.
— Говорят, лейтенант какой-то,— ответил он.
— Где он?
— А черт его знает... Ищем.
Плохо было бы тому лейтенанту, если бы его нашли. Головятенко допытывался у бойца, который находился рядом с лейтенантом.
— Оставь, старший лейтенант, его в покое. Иди и доложи обстановку майору Нилову, а мы с капитаном попытаемся разведать тропы.
Серая мутная ночь, тихо падающий снег, мгновенно засыпающий следы на тропах; глухое предрассветное небо придавило нас к мохнатому от инея кустарнику. Тропинок оказалось столько, что мы с капитаном растерянно остановились. Видимо, заснувший лейтенант, который был связующим в колонне звеном, вскочил, таща за собой всю цепочку, начал рывками метаться из стороны в сторону, не зная, что мы вступили в полосу переднего края обороны противника.