После небольших раздумий я согласился идти с ними и сказал об этом комиссару Николаю Цирбунову.
— Лучше уж с Головачевым, как решили,— без всяких колебаний ответил он.— Сегодня прибудет.
Мне и в голову не приходило оспаривать решение командования отряда, ставшего мне родным.
Вечером действительно прибыли шесть человек гришинцев и расположились в специально построенных гостевых шалашах.
Отряд Александра Бикбаева дислоцировался в таком месте, через которое проходили все идущие за Днепр оперативные группы из многих партизанских отрядов и соединений: гришинцы, кочубеевцы и другие. Здесь они не только отдыхали, но и получали всю необходимую разведывательную информацию.
На другой день я познакомился с лейтенантом Головачевым. Он согласился меня взять, но предупредил:
— Поход будет трудным, к нему надо хорошо подготовиться.
— Я готов, и конь мой тоже.
— Хорошо. Мы пробудем здесь несколько дней. Помоемся в бане, заготовим на дорогу продуктов, чтобы лишний раз не заходить в деревни.
Подошел молодой сухопарый парень с жестяным, наполненным водой ведерком.
Лейтенант Головачев, расстегнув командирский ремень, снял гимнастерку, засучивая рукава давно не стиранной армейской рубашки, сказал:
— Это мой заместитель, сержант Семенов.
— Значит, с нами пойдете?— взглянув на меня серыми, глубоко запавшими глазами, спросил сержант.
— Если не возражаете.
— На него тоже, товарищ лейтенант, нужны продукты,— сказал Семенов.
— Само собой, — ответил лейтенант, вытирая полотенцем розовое кругловатое лицо.
— У меня почти все есть,— сказал я лейтенанту.
— Лишнее никогда не помешает...
Я согласился и вполне одобрил этот разумный довод. Спокойные, расчетливые парни мне нравились, но ждать и томиться еще несколько дней мне не хотелось, тем более что завтра уходили кочубеевцы. Младший лейтенант Солдатов при встрече говорил:
— У меня более двадцати бойцов. С большой группой легче обеспечить переход через железку и большаки. А у Головачева одно неполное отделение. Пойдем, Никифоров, с нами, не пожалеешь!
У Солдатова было какое-то светлое лицо с наивными крапинками веснушек, живые голубые глаза. Душу мою охватило неопределенное смятение — тянуло пойти с этим парнем и не ждать гришинцев, занятых хозяйственными и банными делами. Солдатов, словно угадывая мое состояние, не отставал:
— Решайся же!
Я не выдержал, пошел к Саше Бикбаеву и, застав там комиссара Цирбунова, сказал, что окончательно решил идти с кочубеевцами.
— Понимаю. Не терпится. Ладно. Согласен. Скажу, чтобы на завтра приготовили коня и продукты...
И вот я снова в седле. Хотя нет на мне гордой крылатой бурки, не звенят о стальное стремя ножны шашки, но я все равно счастлив: перед глазами бойко прядают острые конские уши, в руках привычные ременные поводья.