– Лейтенант Тайсон, мой долг как председателя жюри присяжных сообщить вам...
Громкий шепот зрителей, понявших значение этих слов, внес легкое волнение в ряды стоявшей публики.
– ...что суд при закрытом совещании и тайном голосовании признает вас виновным в совершении убийства...
На лице Тайсона не дрогнул ни один мускул; притихший, он выказал полковнику Муру и остальным членам присяжных свое душевное волнение не больше, чем они показывали его в течение всей недели.
Кто-то выкрикнул из публики что-то непотребное, какая-то женщина громко зарыдала, хотя вряд ли это была Марси или его мать, ни одна из них не имела склонности к столь бурному выражению своих чувств.
Полковник Мур продолжал, от напряжения у него дрожала челюсть:
– ... по двум пунктам статьи; слова «расстреляйте их» и «приказываю расстрелять их» вычеркнуты, останутся только «послужило причиной для их расстрела». – Полковник Мур посмотрел на Тайсона и легким кивком головы дал ему понять, что он закончил.
Тайсон, отдав честь, вернулся к столу защиты, не смея поднять глаза на Корву, а тем более на жену и сына.
Обозревая внутреннее убранство церкви и алтарь, где сидели пять членов присяжных, полковник Спроул имел озадаченный вид, в голове которого, видимо, никак не сочетались такие два понятия, как суд и религия. Микрофон несколько изменил голос Спроула:
– Суд соберется вновь в понедельник в десять часов утра для вынесения приговора.
Но никто не двинулся с места. Все стояли в мрачном молчании, пока сержант Ларсон, теперь с оружием и в каске, не подошел к Тайсону вместе с другим полицейским. Полицейские, немного смутившись, стояли перед столом защиты. Помедлив, Ларсон сказал очень вежливо:
– Сэр, не угодно ли пройти со мной?
Тайсон по-братски обнялся с Корвой, взял пилотку со стола и присоединился к полицейским, не в состоянии поднять глаз на свою семью. Полицейские сопровождали Тайсона до запасного выхода из зала и далее по всему длинному белому коридору церкви. Безлюдный коридор эхом отзывался на шаги.
Они подошли к двери, которая выходила во внутренний двор. Полицейский стоял и держал ее нараспашку. Тайсона встретили холодные сумерки октября. Он заметил, что на западе небо раскрашено глубокой синевой, а над горизонтом вырисовывался красивый оранжево-желтый отсвет закатившегося солнца.
Полицейские окружили его стеной и проводили до штабной машины темного цвета. Церковь и коридор хранили мертвую тишину, но сейчас до него стали доноситься хриплые и грубые выкрики десятков людей, появившихся с тыльной стороны церкви. Тайсон увидел телекамеру. Его ослепили яркие вспышки, он увидел микрофоны на металлических подставках, но офицеры военной полиции мужественно отбивались от прессы. Из общей массы выделялся мужчина, который кричал что есть силы: «Отпустите его! Отпустите его!» Какая-то неизвестная женщина проскользнула через полицейский кордон и с рыданиями повисла у него на руке: «Да благословит тебя Господь!» Полицейский схватил ее и оттащил в сторону.