Я с удовольствием говорила бы что-нибудь, охотно погладила бы его или сделала что-то подобное, ибо его короткие, размеренные толчки пробирали меня до мозга костей. Однако я испытывала непреодолимую робость перед Клементиной, на коленях у которой лежала и которая пристально следила за выражением моего лица. Зато сама она разглагольствовала всё безудержнее.
– Он уже проник в тебя? – спросила она меня.
– Да, он целиком внутри, – шёпотом ответила я.
Она просунула руку между нашими прижатыми друг к другу телами и ощупью пробралась по моему животу до самой плюшки. И там принялась играть то с моей щелкой, то с мошонкой Алоиза. Я, задыхаясь, пыхтела, ибо её груди при этом всей массой лежали у меня на лице.
Вот она снова выпрямилась и продолжила свои вопросы:
– Тебе нравится?
Я ничего не ответила, а только в знак подтверждения закрыла глаза.
– Стоящее дело, не правда ли? – спросила она. – Луизик хорошо сношает?..
– Да, – выкрикнула я и начала подпрыгивать под ним попкой.
– Ты уже когда-нибудь так хорошо сношалась?.. – полюбопытствовала она.
– Нет… – И я действительно чувствовала себя так, как будто никогда ещё не переживала подобной услады.
– А с кем же ты обычно сношаешься?.. – осведомилась она дальше.
– С Фердлем, – сказала я, потому что он больше не жил в нашем доме. Таким образом, Клементине я не солгала.
– С кем ещё? – спросила она таким строгим тоном, что я не могла не ответить.
– С Робертом…
– Так, а кроме того?..
– Со своим братом…
Под впечатлением ударов, которые я ощущала и которые переполняли меня возбуждающим наслаждением, это как бы само собой сорвалось с моих уст. К счастью она прекратила расспросы, зато на ум ей пришла новая идея. Она распустила мой корсаж, высоко подобрала мне сорочку, – так, что обнажились мои маленькие соски, увлажнила кончики пальцев и теперь, точно обводя вокруг ласкающим языком, тихо-тихо играла с ними. Всё быстрее, быстрее, и вскоре мои соски, до этого бывшие совершенно плоскими как мелкая чечевица, отчётливо выступили вперёд и стали очень твёрдыми. Вдобавок Алоиз осуществлял сейчас вращательные движения, которые растягивали мне влагалище, и своим щекотанием доводили меня до безумного исступления. Под воздействием такой обработки у меня пропала всякая робость, я чуть слышно повизгивала, кричала: «Ах, у меня накатывает… у меня накатывает!..» и подавалась попкой навстречу каждому совершаемому Алоизом движению. Возбуждение, которое дарило соитие, казалось, исходило у меня отовсюду, а не только из плюшки. Волны приятного горячего озноба пробегали по моей груди, спазматические импульсы пронизывали позвоночник, и отголоски их звонко отдавались во всех частях моего тела, так что я уже не чаяла это вынести. Когда Алоиз со словами «Конец – делу венец», которые он обычно произносил перед брызганьем, приступил теперь к завершающему этапу, начав медленно и полностью из меня выходить, я, из страха лишиться содержимого плюшки, резко сжала нижние губы. И когда он снова медленно въехал в меня, я от блаженства захлопнула раковину, чтобы опять во всей полноте чувствовать этот толстый теплокровный ствол. Клементина при этом поглаживала рукой мои соски, и на меня один за другим накатило три раза подряд. Во время третьего раза всё тело у меня передёрнулось и растянулось до кончиков пальцев на ногах, так что большой палец ноги болезненно изогнулся как в судороге, и я испустила пронзительный вопль. Однако Клементина незамедлительно закрыла мне рот рукой. В это мгновение в меня маленьким раскалённым валом ворвалась сперма Алоиза. Я ощутила, как при впрыскивании пульсирует его шлейф, и тут на меня накатило в четвёртый раз, да так порывисто, как ещё никогда не бывало. И не имея возможности закричать, я кусала и лизала внутреннюю сторону ладони Клементины, которую та крепко прижала к моим губам.