Мне пришлось ещё целый час пролежать потом, вытянувшись на диване, настолько я была изнурена этим спариванием. И я наблюдала, как Клементина поставила Алоиза на диван спиной к стене, устроилась перед ним, и, зажав его отработавший шлейф грудями, принялась снова возбуждать его. Однако тот упорно продолжал вяло висеть. Тогда она взяла его в рот, сосала его и кончиком языка облизывала Алоизу яички. Она протиснула голову у него между ногами и лизала его глубоко внизу, между хвостом и анальным отверстием, и я видела, как его буквально трясло от этой возбуждающей процедуры. Тем не менее, он продолжал сохранять всё то же – серьёзное и равнодушное – выражение лица. И только после того, как Клементина затолкнула его шлейф в рот целиком и теперь понемногу водила им вперёд и назад, точно во время сношения с плюшкой, только тогда он положил ей ладонь на голову. Она не шевелилась, держала хобот во рту так, что даже краешка его было не видно, и лишь по втягиванию её щёк я могла заметить, что она истово обсасывает его. Вдруг Алоиз начал наносить сношательные толчки. Клементина тотчас же подалась назад, и я увидела, что у Алоиза опять стоит, уже в третий раз. Алоиз схватил Клементину за голову и опять втиснул свой шлейф ей в рот:
– Оставайся на месте, – приказал он.
Я только подивилась тому, с какой готовностью она подчинилась. Она терпеливо подставила рот, и Алоиз сношал её таким манером своими короткими ударами, долго сношал, очень долго. Я лежала довольно безучастно, без возбуждения, и только с некоторым любопытством взирала на происходящее. Клементина конвульсивно вздрагивала всем телом, изгибалась, наклонялась и отклонялась, однако при этом её губы преданно обхватывали шлейф Алоиза. Лишь однажды она выпустила его и попросила:
– Давай, дружок, посношаемся… давай…
Однако он тут же снова поймал её голову и гневно отрезал:
– Оставайся на месте, чёрт тебя побери…
Она снова воткнула в рот его стержень и продолжила двигать его туда и обратно. И вот Алоиз очень тихо сказал:
– Конец – делу венец.
Я видела, как его белый хвост выскальзывал из красных губ Клементины до самого острия и как он очень медленно снова исчезал в них. Тут Клементина вырвалась во второй раз:
– Не брызгай, – взмолилась она.
Алоих собрался, было, опять рывком притянуть к себе её голову.
– Нет, нет, – горячо запричитала она. – Дружок должен меня посношать не в рот, а внизу, где это так приятно…
Они несколько секунд боролись друг с другом. Клементина пришла в ужасное возбуждение, и внезапно, крепко ухватив Алоиза под мышки, как подхватывают ребёнка, она резким движением рванула его на себя, навзничь опрокинула на диван, так что он и опомниться не успел, и с высоко задранным платьем и низко свисающими грудями оседлала его на корточках и погребла его дротик в своих недрах. Её раздольная задница теперь взлетала вверх и опускалась вниз со скоростью, вероятно, шестьдесят колебаний в минуту. Алоиз держал во рту один из её длинночерешковых сосков, а по завершении акции она тяжело дышащей глыбой неподвижно застыла на Алоизе, который совершенно не был виден под ней.