Мой отец только по прибытии сюда узнал, в чём, собственно, заключалось дело, однако вёл себя исключительно тихо и лишь поинтересовался у меня, правда ли то, о чём все толкуют.
Я ничего не ответила, мне было стыдно.
Достоянием гласности стало множество историй, касающихся господина преподавателя катехизиса. В комиссариате оказались даже совсем ещё малышки из первых классов, которые в ответ на вопросы рассказали, что господин преподаватель катехизиса давал им в рот свою «пиписку» и потом щекотал под платьем. Негодованию не было предела.
Мелания была здесь с отцом, который, однако, весьма спокойно воспринял эту историю, и только всякий раз коротко бросал своей дочери, когда та порывалась что-то кому-то рассказывать:
– Закрой рот!
Люди поглядывали на неё и про себя думали, что нет-де ничего удивительного в том, что подобное произошло с ней. Поскольку выглядела она, собственно говоря, совсем уже не ребёнком, а вполне взрослой особой.
Наконец нас вызвали к комиссару. В кабинете находился ещё один господин, врач, как выяснилось позднее.
Комиссар, молодой симпатичный человек, всё время старался сдержать улыбку. Однако я дрожала от страха.
Он спросил меня:
– Делал ли что-нибудь тебе преподаватель катехизиса?
– Нет, – сказала я, – он ничего мне не делал.
– Я имею в виду, дотрагивался ли он до тебя… ну, словом, ты сама понимаешь, как?
– Да.
– Где ж он тебя касался?
– Вот здесь… – Я застенчиво показала на среднюю часть.
– А что он ещё делал?
– Ничего.
– Он ничего не давал тебе в руку?
– Давал.
– Тогда скажи, что именно?
Я молчала.
– Ну, я же знаю, – сказал комиссар. – У него есть такая вещь, как бишь она называется… может быть, он её и туда тоже вставлял? – Он указал на моё входное место.
– Да.
– Вводил полностью?
– Нет, не совсем.
– Стало быть, только немножко?
– Да, половину…
Комиссар громко расхохотался, доктор смеялся тоже. Мой отец глядел на меня и молчал.
– Где он ещё тебя трогал?
– Тут. – Я показала на свою грудь.
– Да ну. – Комиссар с сомнением взглянул на неё. – Не знаюс-с, – сказал он, поворотясь к врачу, – даже не знаю-с, господин доктор, был ли здесь для него повод.
Врач подошёл ко мне, деловито схватил меня груди, пощупал их и затем заявил:
– О, я полагаю, вполне достаточный… вполне достаточный…
Мой отец с удивлением воззрился на мои груди.
– Ну, а скажи-ка мне, – спросил комиссар дальше, – ты не сопротивлялась?
– Что, простите?
– Я имею в виду, ты не отталкивала его руку?
– Нет.
– А зачем же ты, собственно, брала его… его, как бишь он там называется?
– Потому что этого хотел господин преподаватель катехизиса.