– Ну, старый Франц о вас позаботился? Разве я не хорошо всё организовал для вас? Два уважаемых кавалера, да и работа нетрудная!
При этом он без церемоний схватил мою сумочку. Я хотела, было, отпихнуть его руку, но тут он тихонько присвистнул сквозь зубы и с вопросительным видом протянул мне маленькую золотую печатку.
– Ах, ты погляди только, да это же вещица господина Штюрмера!
От ужаса я, должно быть, побледнела как полотно, из глаз потекли слёзы, и меня точно обухом по черепу треснули. Я совершенно точно знала, что проклятого брелока в моей сумочке не было, наверняка этот старый мошенник, Франц, сам прежде стащивший его у Штюрмера, теперь ловко подложил его в сумочку. И сейчас я, таким образом, оказалась в его руках, ибо кто станет верить какой-то там проститутке? А тем временем мелкий прохиндей сузил глазки до щелочек и очень вежливо и сочувственно произнёс, сукин сын:
– Ай-ай-ай, и что же за этим последует, стоит мне только завтра вернуть печатку хозяину. Наверно, произошла ошибка. Человеку свойственно ошибаться, не так ли, сокровище?
И с этими словами удалился. Но перед тем не забыл ещё прихватить у меня из сумочки банкноту в десять гульденов, которую молниеносно сунул в карман. Дело было сделано. Я сидела там как громом поражённая. Мне хотелось задушить Франца. Если он теперь донесёт на меня, то меня упрячут за решётку, и потом я снова опущусь до уровня мелкой пригородной проститутки со штрафным ярлыком в полиции. Чтобы хоть немного отвлечься, я попыталась читать, однако буквы плыли и плясали у меня перед глазами. Тут Франц снова проскользнул мимо моего столика и прошептал:
– Дождись меня! Я заканчиваю в одиннадцать!
Вся вторая половина дня и вечер тянулись для меня бесконечно долго и муторно как никогда. Я сидела за своим столиком воплощеньем несчастья. Украдкой немного всплакнула. Наконец, когда погасили газовые лампы, ко мне подошёл Франц, уже в сюртуке и грубо сказал:
– Пойдём!
Я в полной растерянности и совершенно подавленная поплелась рядом с ним, всю дорогу он не проронил ни слова и только насвистывал сквозь зубы. Через несколько минут, длившихся ужасно долго, он очень спокойно, язвительно и небрежно проговорил:
– Ну, как же обрадуется завтра господин Штюрмер, когда получит обратно свой любимый подвесок!
– Господин… господин… Франц! Вы не можете так мучить меня! Я же не делала этого, клянусь душой перед богом!
– Уже лучше! Мне хорошо известно, что тебе эта побрякушка ни к чему! Но, может, такая дорогая печатка пригодится твоему сутенёру! Давай вместе к нему отправимся! Что ты на это скажешь?