Серега в песке рыл яму и рядом с ней строил город.
— Человеку надо в себе преодолеть машину, — сказал Зотов. — Машины пускай урчат продукцию — они железные, а для человека — мы это уже обсуждали — с милым рай и в шалаше.
— Ага. С кондиционером и транзистором?
— С чем угодно. Но в шалаше рай, только если в нем милый. Другие не подойдут.
— Милый… — сказал Санька. — Слово из пяти букв. По вертикали.
— У меня есть письмо, которое немой Афанасий написал Олечке, твоей матери… Она плакала, закрывая лицо письмом… Я вымолил у нее переписать в свои тетрадки…
— Представляю… — сказал Санька. — «Роза вянет от мороза, ваша прелесть никогда…»
— Примерно так, — сказал Зотов. — Жанна, прочти вслух. Хочешь?
— Да…
Она приподнялась на песке, подпираясь рукой, а другой взяла листок. Прочла молча, хотела вернуть мне, но отдернула руку, кивнула и, тихонько кашлянув, прочла вслух:
«Я никогда так страстно не желал тебя хранить, не только от скорбей, что дух гнетут и оставляют раны, но даже от теней едва заметных, что мимолетно омрачают души, — хотя бы сам такую тень набросил».
— Дальше, — сказал Зотов. — Дальше самое важное.
— Дальше, — сказал Санька.
— «Тебя хранить я буду, как ресница хранит зрачок: не только пылинки я не допущу, нет, даже солнца луч я отвращу, когда он вдруг ударит».
— Это не он написал. Он так не мог написать, — сказала Жанна дрожащим голосом.
— Это отрывок из трагедии Фридриха Геббеля «Гиг и его кольцо».
— Вот видишь! — сказал Санька.
— Но Немой послал это письмо от себя. Конечно, слова подобрал не он. Он из обыкновенных слов знает только одно слово — «на». Однако это письмо пришло именно от него. И потому это его письмо.
А потом Зотов повторял:
— Жанна, не надо… Перестань… Не надо…
Днем была буря и солнце.
Кто-то купался в волнах и утонул. Множество народу кинулось в волны — желтые, пронизанные бурым солнцем, — и вытащили. Люди стали возвращаться на берег к своим стоящим на пляже спутницам.
Пляж стал укладываться на песок. Только кучка людей возилась с утопавшим — откачали. Он сидел в кругу голых ног, мигал, и у него из носа текла морская вода. Голые люди разошлись. Буря продолжалась.
Вечером на пляж выкинуло челюсть.
Ее нашли Жанна и Санька.
Естественно, поднялся ветер, раздул волну, и море, естественно, выбросило золотую челюсть. Все было естественно.
Они ходили по берегу и кричали:
— Чья челюсть? Чья челюсть? Это не ваша вставная челюсть? Золотая!
Никто не отозвался. Все отворачивались от них с ужасом, преодолевая невольное любопытство.
Золото было свеженькое, а розовое искусственное нёбо щербатое и многолетнее, и его проели соль и время.