— Та-ак… А ты не знаешь, чего он собирается надеть, когда в город пойдет?
— Зачем вам?
— Евдокия!
— Как не знать?!.. Я ему, паразиту, говорю: надень теплую шапку, надень пальто, надень кашне и свитер, — видишь, какая холодрыга?
— А он?
— Ясное дело, летнюю шляпу вытащил и пиджак… Всю жизнь мне назло… Паразиты вы все…
Они переглянулись. Минога была права. За окном в сером дремучем небе металась холодрыга.
— Слушай, — возопил Зотов. — Потом доспит… Пихни его и спроси: почему он решил, что погода будет теплая?
— Зачем вам?
— Дуська! Не выводи меня! Вопрос жизни и смерти!
— Ну разве что… — ответила Минога.
Трубка хрипела и у них. Минога бросила ее болтаться на шнуре, и теперь она качалась и почесывала свои бока о коридорную стенку, которую давно было пора красить. Но Миноге было некогда этим заниматься — все ее время уходило на битву с Громобоевым. А может быть, время ее уходило? А может быть, еще не наступило? И Громобоев это знал? Как узнать, кто была Минога в жизни Громобоева? Добро или зло? Все-таки грубее этой женщины…
— Але! Вы тама? — спросила Минога нарочито вульгарно.
— Тут! Тут!.. Ну что он сказал?
— Он говорит, не вовремя звоните… Он спать хочет.
— Ишь ты… Не вовремя, — обернулся Зотов к Сапожникову.
— Петр Алексеевич… не надо, — сказал Сапожников. — Я чего-то боюсь…
— А не дрейфь, я сам боюсь, — говорю. И заорал в трубку: — Несвоевременно?! Не его собачье дело! Раз в жизни его отец разбудил! Что он ответил по существу вопроса? Подтащи его к трубке!
— Говорите сами, — сказала Минога.
Опять трубка хрипела. Потом Громобоев откашлялся.
— Витька, — сказал я, — ответь на поставленный вопрос… Как ты угадываешь, какая будет погода?
Громобоев довольно долго откашливался, потом было слышно, как он чиркал спичкой и закуривал, затягивался, выпуская дым. Потом ответил:
— Я не угадываю… Я ее делаю.
Вот так. И заржал.
Холодрыга завывала в мире и вонью зла окутывала планету, но Громобоев вытащил свою летнюю шляпу.
Ну ладно.
57
Есть латинский силлогизм: «Кай не дурак, ибо Кай признал истину, что Кай дурак». Тупик логики.
Но теперь противоречия формальной логики Зотова не смущали. И он знал, что Кай не обязательно дурак, если Кай наблюдательный.
Ну и будьте любезны.
Теперь любой Эйнштейн с первого курса знает, что все конкретно и относительно и что на старый вопрос «Хорошо это или плохо?» ныне существует ответ, подкупающий своей четкостью: «Когда как». Когда хорошо, а когда и нет.
И по этой относительности хиросимская бомба — когда плохо, а когда и хорошо, хотя тому же любому Эйнштейну понятно, что хорошей бомбы не бывает.