— Ну дак и твое рождение покрыто тайной, — сказал дед.
В зале заржали.
— Мы материалисты, — сказал председатель.
— Это кто материалист? Ты, что ли? — спросил дед. — С чего ты взял?
— Я не идеалист, — сказал председатель. — Значит, кто я?
— Неграмотный, — сказал дед. — И брехун.
— Я?… Вы слышали? Я?
— А если ты материалист, то что есть материя? — спросил дед.
Ученый человек пришел на выручку:
— Материя — это объективная реальность, данная нам в ощущении.
— Вот так, Зотов. Понял? — обрадовано сказал Тоша.
— А из чего состоит материя? — спросил дед. Ученый человек обрадовался, что разговор ушел от склоки.
— У вас пытливый ум, — сказал он. — Но есть установленные факты. Материя состоит из частиц, значит, и все живое можно из них собрать. В принципе.
— А пробовали? — спросил дед.
— Наука этим занимается. Советский ученый высказал научную идею.
— А получилось собрать? — спросил дед.
— Наука этим занимается.
— Вот когда получится, тогда и поверю.
— Это же идея! — услышав знакомое слов, вскричал Тоша. — Идея! Ты безыдейный?! Ты, значит, против идеи?!
— Как же без идеи? — сказал дед. — Без идеи нельзя. Однако пришла идея — проверь на деле.
Дед упорно не давал пришить себе безыдейность, однако тут и ученый человек разозлился: наука дело святое, и сомневаться в ней никому не позволено.
— Есть такие идеи — чтоб их проверить, нужны годы! Годы! — загонял он деда в дальний угол.
Рабочие притихли. Они уже понимали, куда клонится дело и ветер дует. Уволят — на что жить будешь?
— Ну факт, — сказал дед. — Сад посадил, возделывай и жди плодов. Кто спорит?
— Значит, нужна еще вера в эту идею! Вера! — дожимал деда ученый человек.
— Ты, может, и в коммунизм не веришь? — поставил Тоша последнюю точку.
— Без веры нельзя, — сказал дед. — В коммунизм я верю, поскольку другого выхода у человека нет. Остальное все человек перепробовал, кроме этой надежды, — сказал дед. — Но вот я не верю, Тошка, что один ты знаешь, как коммунизма достигнуть. Есть тебя и поумней.
Это ему-то, Тоше, да при всех! Стало совсем тихо.
— Это кто же, к примеру,? — тихо спросил Тоша.
— К примеру, Ленин, — так же тихо ответил дед. И в этой тишине дедова ответа из коридора стало слышно, как сапоги бегущего человека бухают по доскам: беда… беда… беда…
Человек из коридора рванул дверь и остановился.
Вьюга сорвала бумажные протоколы, реальная вьюга.
Потом стали звереть морозные гудки, и больше Зотов ничего не помнит, потому что умер человек, на разум и величие которого опирался дед в своих спокойных вопросах и не поддавался дешевке ответов.
Это был двадцать четвертый год века.