Чем больше Саддам погружался в дымящиеся внутренние проблемы, тем меньше он хотел ввязываться во внешние авантюры. Он решил, что идеологический экстремизм панарабизма в начале 70-х годов (проявлявшийся в подрывной деятельности за границей и смелых заявлениях Ирака о «защите» арабских интересов в Заливе) не принесли Ираку друзей, оставив его в изоляции и без защиты от внешних врагов. К середине 70-х гг. ему уже не нужно было более или менее серьезно считаться с желаниями и программами своих коллег; вместо этого партия вынуждена была учитывать, чего хочет он сам. И ему не надо было больше маневрировать для достижения политической власти: он терпеливо готовил себя для высшего поста в стране. И меньше всего ему нужны были рискованные мероприятия за границей, которые могли расшатать иракскую лодку в ненужном направлении и в неподходящее время.
В соответствии с этим, заключение Алжирского соглашения создало «нового» Саддама, примирившегося со своим непосредственным окружением и демонстрирующего множество примирительных жестов. Яростные речи об экспорте арабской революции исчезли, а их место заняла мирная надежда, что дух согласия распространится на весь регион. Это показное дружелюбие сопровождалось не явными, но заметными изменениями в одном из основных идеологических догматов баасизма — единстве арабской нации. Как Сталин, отвергший понятие «перманентной революции» в пользу политики социализма в одной отдельно взятой стране, Саддам также медленно склонялся в сторону баасизма в отдельно взятой стране. Чтобы оправдать свой постепенный отказ от понятия панарабизма, он доказывал, что только после полной баасизации Ирака можно будет распространить революцию дальше, под руководством Ирака, на остальной арабский мир. Как он выразился: «Слава арабов зависит от славы Ирака. На протяжении всей истории, как только Ирак становился могущественным и процветающим, такой же становилась и вся арабская нация. Вот почему мы стремимся сделать Ирак сильным, прочным, просвещенным и развитым и вот почему мы ничего не пожалеем, чтобы преумножить его благосостояние и сделать как можно очевидней его славу».
Первыми выгадали от перемены настроения Саддама консервативные режимы в Заливе, которые были основными объектами нападок Ирака в начале 70-х годов. Визит в Багдад наследного принца Фахда знаменовал начало новой эпохи в отношениях между Ираком и Саудовской Аравией и проложил путь к новой эре двусторонних соглашений, включая соглашение о демаркации нейтральной зоны на их общей границе. Следующей весной Саддам нанес ответный визит и поехал в Джидду, где он подчеркнул необходимость сотрудничества арабских государств в Заливе. Были установлены дипломатические отношения с Оманом, монарх которого, султан Кабус, всего лишь несколькими годами ранее числился в Багдаде в «списке объектов подрывной деятельности». Решительная поддержка марксистского режима в Южном Йемене была свернута в 1978 году, по мере того как Саддам все больше брал на себя роль посредника между ним и его более умеренным соседом, Йеменской Арабской Республикой.