Именно не вписывающаяся ни в какие рамки жестокость правителя решила исход дела. Умереть в бою почетно. А быть повешенным – несмываемый позор для всего рода. Власти объявили: подобная участь ждет каждого, кто нарушит закон.
Так был вбит последний гвоздь в крышку гроба дуэльных традиций. С тех пор дроу никогда больше не убивали друг друга во имя благосклонности ветреной красавицы славы.
Историю о воине, умывшемся кровью, Айвель знал с детства. Только не мог представить, что когда-нибудь эта легенда вдруг станет явью. Страшной, беспощадной реальностью. Единственной возможностью спасти остатки чести.
Порой обстоятельства оказываются сильнее нас. Увы, с этим ничего не поделать. Такова жизнь. Одному фортуна благоволит, другого обходит вниманием.
Истекающий кровью принц был бессилен против выжидательной тактики орка. И хотя невольные свидетели поединка ничего не знают о Найленте, не слышали древних сказаний и не могут понять, что значит для дроу дуэль, – не важно. Главное – позор первого проигранного сражения смыт кровью.
А во втором…
Айвель не проиграет. Умрет, но не проиграет.
Воистину это был странный поединок. Мелиус, наблюдавший за битвой Солнечного Барда и златогривой Веты, не понимал, сражаются они или разговаривают.
Вначале это выглядело как битва, в которой у Цейфи не было шансов. Казалось, уровень противников несопоставим. Холодная ярость Веты с легкостью опрокинула рой золотых светлячков, пытающихся защитить хозяина. Последнее усилие – и охотник превратится в ничто. Но вместо того чтобы нанести смертельный удар, Вета неожиданно остановилась. И впервые в жизни Мелиус увидел ее истинный облик. До сих пор его взору являлся лишь небольшой огненный шар. А сейчас он наблюдал за призраком девушки, застывшим в метре от Солнечного Барда – лучезарного охотника, черпавшего силу в собственном вдохновении.
Со стороны могло показаться, что противники о чем-то спорят. Хотя это было невозможно. Абсурдно. Немыслимо. Кем бы ни была Вета, она не снизойдет до разговора со смертным, намеревавшимся убить Этана. Господина, которому безоговорочно подчинялась.
И все же это больше всего походило на разговор. Или на немую сцену в театре. Застывшую картину спектакля провинциальных актеров, шутки ради решивших изобразить остановившееся время. Ночью в лесу трудно что-либо различить даже на расстоянии вытянутой руки. Но золотые светлячки и светящееся лицо Цейфи освещали место сражения, еще больше усиливая сходство с причудливыми декорациями театральной постановки. Странно было наблюдать за непримиримыми противниками, остановившимися в разгар боя. Однако ничего другого не оставалось.