Панфилов вызвал этого рабочего. Спрашивает:
– Что это за фокусы?
– Да вот, нужна квартира. Пятый год на очереди.
– Причем тут наждак?
– А я решил – обычную бумагу директор в туалете на гвоздь повесит…
Говорят, Панфилов дал ему квартиру. А заявление продемонстрировал на бюро обкома.
Цуриков, парень огромного роста, ухаживал в гостях за миниатюрной девицей. Шаблинский увещевал его:
– Не смей! Это плохо кончится!
– А что такое?
– Ты кончишь, она лопнет.
Этот случай произошел зимой в окрестностях Караганды. Терпел аварию огромный пассажирский самолет. В результате спасся единственный человек. Он как-то ловко распахнул пальто и спланировал. Повис на сосновых ветках. Затем упал в глубокий сугроб. Короче, выжил.
Его фото поместила всесоюзная газета. Через сутки в редакцию явилась женщина. Она кричала:
– Где этот подлец?! У меня от него четверо детей! Я его двенадцатый год разыскиваю с исполнительным листом!
Ей дали телефон и адрес. Она тут же села звонить в милицию.
В Ленинград приехал Марк Шагал. Его повели в театр имени Горького. Там его увидел в зале художник Ковенчук.
Он быстро нарисовал Шагала. В антракте подошел к нему и говорит:
– Этот шарж на вас, Марк Захарович.
Шагал в ответ:
– Не похоже.
Ковенчук:
– А вы поправьте.
Шагал подумал, улыбнулся и ответил:
– Это вам будет слишком дорого стоить.
Драматург Альшиц сидел в лагере. Ухаживал за женщиной из лагадминистрации в чине майора. Готовил вместе с ней какое-то представление. Репетировали они до поздней ночи.
Весь лагерь следил как продвигаются его дела. И вот наступила решающая фаза. Это должно было случиться вечером. Все ждали.
Альшиц явился в барак позже обычного. Ему дали закурить, вскипятили чайник. Потом зэки сели вокруг и говорят:
– Ну, рассказывай.
Альшиц помедлил и голосом опытного рассказчика начал:
– Значит так. Расстегиваю я на гражданине майоре китель…
Как известно, все меняется. Помню, работал я в молодости учеником камнереза (Комбинат ДПИ). И старые работяги мне говорили:
– Сбегай за водкой. Купи бутылок шесть. Останется мелочь – возьми чего-то на закуску. Может, копченой трески. Или еще какого-нибудь говна.
Проходит лет десять. Иду я по улице. Вижу – очередь. Причем от угла Невского и Рубинштейна до самой Фонтанки. Спрашиваю – что, мол, дают?
В ответ раздается:
– Как что? Треску горячего копчения!
У футболиста Ерофеева была жена. Звали ее Нонна. Они часто ссорились. Поговаривали, что Нонна ему изменяет.
Наказывал он жену своеобразно. А именно – ставил ее в дверях. Клал перед собой мяч. А затем разбегался и наносил по жене штрафной удар. Чаще всего Нонна падала без сознания.