Я таки сломал себе голову, но тот кроссворд решил. Не было у меня другого выхода. Я же не за совесть старался, а за страх. За страх потерять жизнь и, что еще более важно, честь. У меня были достаточные стимулы, чтобы справиться и с более сложной задачей, чем эта.
Теперь я отдыхал. Все, что возможно было сделать, я сделал. Суетиться, пытаясь в последний момент улучшать и без того отличное, — только делу вредить. Задачей предстоящих мне ближайших недель стало ожидание.
Ожидание и контроль. Я мог наконец позволить себе полноценно спать, нормально питаться, не думать о событиях, которые могут произойти в следующее мгновение, то есть вести относительно нормальный, столь не ценимый обычными людьми и столь недоступно-желанный спецам образ жизни. Все прочее можно было расценивать как предательство интересов дела.
Сколько разведчиков на моей памяти сгорело только оттого, что снова и снова перепроверяли уже давно отлаженный механизм действия, засвечивая себя перед телеобъективами противной стороны или в канун операции нарываясь на непредвиденные случайности! Они Hapyшали важнейшую заповедь нелегальной работы: в преддверии дела залегай на дно и, чего бы это ни стоило, на том дне изображай дохлую улитку. И даже жабрами не шевели. Только смотри и слушай. Слушай и смотри!
Что я и делал. И слава Богу, что делал! А то за суетой приготовлений упустил бы главное. А главным было то, что на спрятанном за кольцами охраны и высоким забором лагерном плацу объявился новый человек. Один человек. Один-единственный! Что и следовало считать самым удивительным.
При подготовке коллективных Акций, соблюдая правила конспирации, в одиночку, без близкого присутствия инструкторов, тренеров и т. п., осуществляющих круглосуточный пригляд командиров, исполнитель появляться, тем более на территории сверхсекретной базы, не должен! Даже если он по срочному делу отправляется в сортир. А вдруг он накануне операции задумает сбежать, передать кому-нибудь информацию или повеситься?! Нет, боец перед боем должен быть на виду!
Этот человечек ходил в одиночку. Ходил беспрепятственно. Этот человечек мог быть только командиром.
Моя спячка на мутном дне приказала долго жить. Я мгновенно «всплыл» и сконцентрировал на той, одиноко вышагивающей по асфальту плаца, фигуре все свое внимание. Я понимал, что любая информация об изменении тактики действия боевиков теперь может прийти ко с территории учебного лагеря. Мелькать на местности где скоро предстоит работать, где в ближайшее время каждый сантиметр площади вылижут цепкие взгляды агентов Безопасности, не решится самый неопытный, самый занюханный спец. И именно здесь, в лагере, я замечаю столь беспрецедентные для режима ожидания перемещения! Было от чего впасть в легкую панику.