— Что ты?
— М-м-м-ы!
— Сказать что-то хочешь?
— М-м!
Охранник наклонился.
— Ну?
— Бли-же-е, — трудно произнесла забинтованная голова. Охранник приблизил лицо к бинтам. Дальше произошло непонятное. И страшное. Загипсованный больной, резко приподнявшись, ударил охранника головой в нос. Сильно ударил. До хруста ломаемых хрящей.
— А-а!..
Охранник упал, на несколько мгновений потеряв сознание.
Больной медленно, разрывая трубки капельницы, сел на койке. Потом спустил на пол здоровую ногу. И забинтованную тоже.
Он попытался встать, но упал. Еще раз привстал и опять упал на бок. И тогда медленно пополз в сторону приходящего в себя оперативника. Дополз и снова сверху, лбом, ударил его в разбитое лицо.
Оперативник охнул и затих. Теперь надолго.
Несколько минут больной лежал неподвижно, собираясь с силами. Потом пополз в угол, где возле кровати оперативника на столике стоял телефон.
Ему нужен был телефон.
Ему зачем-то нужен был телефон…
Снять его со столика было невозможно, и больной, ударив головой по ножкам, свалил телефонный аппарат на пол. Подполз. Перевернул в нормальное положение, попробовал набрать номер выступами гипса на руке. Не смог. Заметил невдалеке упавшую со столика авторучку. Подполз к ней. Захватил ртом. И, втыкая острие в нужные цифры, стал набирать номер.
Гудки.
Гудки…
— Слушаю вас.
— Мне… Двадцать восьмую… Пожалуйста, — глухо сказал раненый.
— Зачем?
— По личному делу.
— Соединяю.
— Двадцать восьмая слушает.
— Снимите бронь на 920 поезд.
— Фамилия?
— Шамаев.
— Снимаю!
Раненый отодвинул голову от лежащей на полу трубки и пополз в сторону окна. У подоконника он попробовал встать, но левая нога, закованная в гипс, не давала этого сделать. Тогда он изо всех сил ударил загипсованной ногой по чугунным ребрам батареи, стараясь сломать, раздробить мешающий ему гипс. Он колотил сломанной ногой по железу, расшвыривая в стороны куски крошащегося, красного от крови гипса.
После каждого удара он мучительно мычал, потому что вместе с гипсом дробились несросшиеся кости. Но он все равно продолжал бить, чтобы высвободить конечности из сковывающего их плена гипса.
Наконец, цепляясь пальцами сломанных рук за батарею и подоконник, он смог встать. И смог вползти на подоконник грудью.
Долго и мучительно он открывал непослушными пальцами шпингалет. Но не смог. И тогда ударил по стеклу кулаком…
Звон осыпающегося стекла услышала дежурная сестра.
— Где это? — спросила она болтающего с ней сержанта внешнего, милицейского поста.
— По-моему, у меня…
— Там лежачий. И охранник.
— Я тоже охранник!
Снова звякнули, захрустели стекла.